Маша Малиновская - Держи меня крепче

– Привет, – я удивлённо оборачиваюсь на Юльку, которая, кажется, начала превращаться в желе. – Ты же Максим? Тоже к Ярику?

– Именно, малыш, – этот Максим ослепительно улыбается моей подруге, а потом протягивает купюру водителю, ожидающему нашего решения, и распоряжается трогать.

Меня столь тесное соседство здорово напрягает, и я двигаюсь ближе к Юльке, которая, кажется, глупеет на глазах. Она стекает как мороженое в жару, томно улыбаясь и опуская ресницы. Не помню, чтобы раньше она так себя вела. Или, может, эти изменения произошли за два года, что я жила на Севере.

Парень расселся на сидении, заняв добрую его половину, и положил руку на спинку. Что-то листает в телефоне, тихо напевая себе под нос смутно знакомую мелодию. Мне не нравится его соседство, слишком уж самоуверенный этот тип, я таких на дух не переношу.

И тут я чувствую, как его пальцы слегка касаются сзади моей шеи, в том самом чувствительном месте, где вьются короткие непослушные завитки волос. По спине бежит напряжение, скручивая в животе пружину неприятия. Это прикосновение слишком интимно как для случайного навязавшегося попутчика.

Я напрягаюсь и подаюсь немного вперёд, выпрямив спину. Возможно, это просто случайность, но меня жутко коробит.

Вечерний город мельтешит огнями за окном машины, водитель выруливает на многополосную дорогу и резко выворачивает руль, чтобы избежать столкновения с резвой маршруткой, как раз подскочившей к остановке. От этого манёвра нас кренит на одну сторону. Я заваливаюсь на Юльку, а этот Максим валится на меня, но вовремя успевает упереться рукой в водительское сидение, чтобы совсем нам не раздавить.

– Простите, ребятки, – водитель пожимает плечами. – Эти маршрутчики прут не глядя по сторонам.

– У тебя тут пёрышко, – снова чувствую прикосновение к шее, на этот раз уже куда более ощутимое.

Парень действительно держит в пальцах небольшое перо, а потом сдувает его прямо на пол в машине.

– Кто-то решил вздремнуть перед тусовкой?

В полутьме салона его улыбка сверкает слишком близко, а бархатный голос словно толкает в трясину, но я не из тех дурочек, что ведутся на подобные трюки. В отличие, кажется, от моей подруги. Поэтому смаргиваю обволакивающий морок и кривлю губы в ироничной улыбке. Если не тупой, то поймёт, что его идиотские пикаперские штучки мне безразличны.

– Притормози, я тут выйду, – командует водителю, а я слышу разочарованный Юлькин вздох – впервые вообще хоть какой-то звук за эти десять минут езды, если не считать восторженного приветствия.

Водитель останавливает машину у тротуара возле магазинчика, и парень, улыбнувшись и махнув нам с Юлей, исчезает. Мы едем дальше, заворачивая за дворы многоэтажек в частный сектор.

– Эх, – отмирает Богатырёва. – Жаль, что он передумал.

– Юль, ты чего ведёшь себя как помешанная?

– Ты вообще его видела? Это же Макс Ларинцев. Не просто звезда нашего универа. Звездище! – мне кажется, её даже немного пошатывает, когда подруга выплывает из такси. – Заявится с ним в одной компании на тусовку – это как лотерейный билет выиграть. Популярность и всё такое.

– Господи, – я снова подкатываю глаза, хотя мама давно пытается отучить меня от этой дурацкой, по её мнению, привычки. – Популярность… Юль, тебя покусали американские сериалы?

– Да ну тебя, – Юлька отмахивается. – Пошли уже.

Улица, на которой мы вышли, создаёт явное впечатление, что тут живут далеко не бедные люди. Большие, приличные дома за высокими заборами, мигающие глазки сигнализации под крышами. Довольно внушительно выглядит.

Интересно, откуда у Богатырёвой такие знакомства? Даже как-то тревожно немного стало.

Мы подходим к одному из домов, из которого приглушённо ухает музыка, и Юля нажимает на звонок на высоком металлическом тёмном заборе над калиткой. Через пару минут, когда я уже начинаю жалеть, что мы отпустили такси, кнопка над звонком загорается красным, и магнитный замок отпирается, пропуская нас во двор.

– Юль, а кто хоть хозяин?

– Ярик Селиванов, твой, кстати, одногруппник. У него родители тут почти не живут, приезжают из Питера раз в три-четыре месяца, а остальное время Ярослав с братом сами живут.

– Ясно.

Мы поднимаемся на невысокое крыльцо, Юля толкает незапертую дверь, выпуская на улицу громкие басы, раздающиеся из недр дома. Судя по тому, что на обувной полке стоит всего три пары обуви, большинство, видимо, разуваться не стали.