Маша Малиновская - Сахар на дне

Выдыхаю я уже лишь тогда, когда слышу своё имя в списке, что зачитывает начмед. Из десяти практикантов приняли только шестерых. Я и Лизка в списках. Только работать будем на разных этажах, но это мелочи.

Теперь я штатный интерн при хирургическом и терапевтическом отделении. Меня представили моей наставнице и сказали отправляться с ней на четвёртый этаж.

– Итак, Яна Николаевна, давай знакомиться ближе, – невысокая улыбчивая брюнетка села в мягкое кресло за свой стол в ординаторской, жестом пригласив меня присесть на диванчик напротив. – Меня зовут Зоя Ивановна.

– Очень приятно, – улыбаюсь.

Мне нравится эта женщина, и я давным-давно знаю, как её зовут. А также её категорию, стаж, перечитала все её научные статьи по актуальным вопросам этиологии посттравматического стрессового расстройства. Я и мечтать не могла, когда выбрала специальность, что она станет моим наставником.

Зоя Ивановна вводит меня в курс дела, поясняет основные направления работы в терапии и хирургии, ещё раз напоминает о важности ведения медицинской документации.

– Хирурги считают нас шарлатанами, так что не удивляйся, если они будут корчить снисходительные рожи, – доктор поднимает презрительно бровь. – Но именно психиатр должен помочь пациенту избавиться от того внутреннего дерьма, которое приехало с ним из ада. И именно от нас с тобой зависит, вернётся ли солдат домой с целой крышей. Ибо на данный момент процент суицидов бывших военных на сто тысяч человек составляет 12,8 процентов.

Я ошарашено моргаю от таких невероятных цифр. Это много. Очень. А ещё ощущаю бремя ответственности за сделанный выбор.

– Так что у хирургов свой бой над столом в операционной, а у нас свой. И чаще всего он длится намного дольше нескольких часов, Яна Николаевна.

В течение дня я обустраиваюсь на своём рабочем месте, знакомлюсь с персоналом отделений, в которых теперь буду трудиться, получаю утверждённый график дежурств. Потом иду с Зоей Ивановной на обход. Почти всё время молчу, внимательно слушая и наблюдая за её работой.

Уже ближе к концу рабочего дня, около четырёх вечера, у Зои Ивановны звонит телефон внутренней связи. Она что-то коротко отвечает, а потом бросает мне:

– Пошли, Фомина, встречать подарочки из Сирии. Трое трёхсотых.

Я подрываюсь от бумаг и бегу за шефиней по коридору.

– Что это значит – трёхсотых? – спрашиваю уже в лифте.

– Раненные.

Мы выходим к приёмному, где уже в спецодежде ожидают несколько других докторов. Взволнованная Лиза тоже тут.

– Вообще-то, нам с тобой тут быть необязательно, но для тебя это будет полезный опыт.

В ожидании проходит ещё несколько минут, а потом я слышу шум. Мы переглядываемся с Лизой.

– Вертолёт, – тихо поясняет мне Зоя Ивановна.

Я внутренне вся подбираюсь. Да, моя помощь сейчас не потребуется. Будут, наверняка работать хирурги, но мы ведь все тут в одном котле варимся. И в определённый момент и мне придётся подключиться.

Двери приёмного открываются, и в холл ввозят три каталки. Сопровождающий отчитывается начмеду и дежурному хирургу об оказанной помощи в местном госпитале и предварительных диагнозах, пока персонал принимает пострадавших.

Мои ноги словно прирастают к полу. Учебники учебниками, но вот это… Абстрагироваться не получается, как и сглотнуть ком в горле.

Я вижу на первой каталке мужчину лет сорока, у него перемотаны голова и грудь. Он в сознании и пытается улыбаться Лизке. Ну как же.

Второй пациент тоже в сознании. У него зафиксирована шея и правая рука. Он смотрит безучастно в потолок. А вот третий…

Неведомая сила толкает меня подойти ближе. Молодой крупный мужчина лежит с закрытыми глазами и размеренно дышит. У него перемотана голова, закрыт перевязью левый глаз. С груди на сторону свешивается жетон-смертник. [1] Жетон-смертник – это значок с ФИО у солдат. Они эту штучку так называют, потому что иногда погибшего в бою только так можно опознать. (Возникли вопросы в комментариях, поэтому помещаю сюда)

Осознание бьёт обухом по голове, и я слышу в ушах шум собственной крови. Я узнаю этот профиль. Эти сжатые побелевшие губы. Я узнаю своего сводного брата.

– Эй, Фомина, – Зоя Ивановна трогает меня за руку, пока пациентов грузят в лифт. – Ты чего? Поплохело? Может, валерьяночки или коньячку за первый день? Тут без этого никак.

– Что? – вздрагиваю, снова возвращаясь в коридор госпиталя. – Нет. Я…

– Ты будто привидение увидела.