Ольга Николаева - Заставь меня простить

– Поразительно. Таблетки ешь, чтобы не свихнуться?

– Мне мама во сне всегда улыбается. Что-то хорошее говорит… – Рот опять начал невольно кривиться в грустной и горькой улыбке. – Я просыпаюсь в нормальном настроении. И только потом вспоминаю…

– Мне не нужны подробности. Просто не шуми и не мешай мне выспаться.

– Доброй ночи, Игорь.

– И тебе не страдать от бессонницы. – Он даже не стал заходить вместе с ней, направился к себе.

– Игорь!

– Чего тебе? Я же, вроде, тоже сказал, что соболезную?

– Сказал. Спасибо. – Опять замялась от его резкости. – Верни браслет. Пожалуйста. Ты же понимаешь, как он мне дорог!

– Он порвался. Починю – отдам.

Игорь первым делом распахнул окно, впуская в комнату стрекотание сверчков, свежий холодный воздух, аромат каких-то ночных цветов… и стаю мошкары, сразу же облепившей подоконник.

Рядом, в нескольких метрах от него, раздался звук открываемой створки. Выдавил из себя кривую ухмылку: похоже, Кристине тоже не очень-то спалось.

После сегодняшних приключений слабо верилось, что девушку моментом срубит спасительный сладкий сон… Скорее, он мог представить, что соседка всю ночь будет плакать и грызть подушку.

Достал из кармана брюк несчастную золотую ниточку, согрел в руках, пропуская сквозь пальцы… Замахнулся, чтобы выкинуть ее в траву. Так, чтобы след браслета навсегда потерялся. В последний миг передумал, снова убрал в карман.

Его штормило. И раздражал сам факт, что пошел на поводу у эмоций. Он даже очень пьяным никогда себе такого не позволял. Насиловать женщин – это ниже мужского достоинства. Показатель, что ты – ничтожество, которое не может добиться взаимного желания и интереса. Всегда презирал друзей, которые грешили принуждением, даже имея внешность, деньги, харизму…

А вот сегодня оказался в полушаге, в полувздохе от тех, кого всегда презирал и ненавидел.

Но стоило прикрыть глаза – вновь накрывали видения Кристины, замотанной в полотенце, с капельками воды на нежной коже. Зажмуривался – и тут же под веками всплывала тонкая лодыжка с блестящими золотыми звенышками… Руки до сих пор помнили, как бьется венка на белоснежной шее. Манящая до того, что от желания прикусить ее сводило зубы.

Только слезы остановили. Если бы не они – даже богу неизвестно, чем бы все это закончилось. А хуже всего, что девчонка тоже возбудилась. Она дрожала и выгибалась так, что реакция читалась однозначно: хочет. Тоже хочет его. И соски под белой сорочкой выпячивались горошинами, маня сдавить их, сжать, скрутить…

Хорошо хоть, вовремя на лицо глянул. Иначе полный, окончательный, неисправимый звездец был обеспечен обоим.

И деньги не помогли бы: у Кристины денег не меньше, чем у самих Залесских. Хрен бы от нее откупился…

Он снова нехорошо скривился: отец мог врать что угодно о своем сердоболии и желании приютить несчастную сиротку. Да, конечно, это дикий стресс – увидеть своими глазами, как твоих родителей убили… И как ранили твоего благодетеля. Поразительно, что девчонка не в дурке сейчас, не закидывается таблетками, а нормально ходит, смотрит, говорит…

Игорь мог бы поверить в благие помыслы любого из знакомых, только не в отца. Тот не любил и не жалел никого, кроме себя, драгоценного. Да и себя, наверное, только после своего же собственного бабла. Поэтому сказки про то, что Владимир Сергеевич дал приют сиротке чисто из желания спасти ее… Может, сама сиротка и повелась на этот бред. Залесский-младший никогда бы не повелся.

Ее было жаль. Совсем немного. Терять родных – врагу не пожелаешь, какое удовольствие. Игорь сам его проходил, только с одной разницей: его тогда никто не жалел. Отправили учиться и проходить практику подальше от дома, а дальше выруливай сам, как получится…

Какой-то придурок решил позвонить среди ночи. Трель звонка, разорвавшая тишину, резанула по барабанным перепонкам. Соседнее окно испуганно захлопнулось.

– Демыч, твою мать, ты сегодня угомонишься? – Он не стал дожидаться приветствия от человека, которого практически выставил из дома несколько часов назад.

– Слушай, Игорян! – Тому было абсолютно похрен, что друг совсем не рад его слышать. Голос Миронова был преисполнен радости. – Я, кажется, нашел себе невесту!

– Поздравляю. На свадьбу не пойду – меня тошнит от этих мероприятий. И подарки тебе дарить не буду…

Он был демонстративно груб, но где-то в душе порадовался, что Демьян отвлек от невеселых мыслей. О чем угодно разговаривать, хоть о пятнах на солнце, только бы не думать о Кристине.