Амелия Борн - Здравствуй, мама!

— О Викторе мы не забудем. Если ты не понял, то скорее я стану ревновать тебя к нему, чем ты…

Я осеклась, поняв, какие слова только что произнесла. Глаза Игоря снова метнулись к моим губам, от чего пришлось облизнуться.

— Я имела ввиду, что буду делать вид, что тебя ревную, — пробормотала, опустив взгляд. — И вообще… что там у тебя были за инструкции?

— Инструкции? — переспросил, глядя, как шаловливый язычок ночной жрицы скользит по ее неожиданно соблазнительным губам. Похоже, я слишком долго пробыл в сексуальной завязке. Померещится же!

— Ах да, инструкции, — добавил, усаживаясь за стол. От греха подальше. — Так… нам предстоит поездка на большой семейный праздник. У моей дражайшей тетушки Риты юбилей.

Не сдержавшись, я поморщился. Терпеть не мог такие мероприятия! Родственники, пользуясь случаем, особенно настырно норовили залезть без мыла да в неприличное место. От их звонков еще можно было отбиваться, но при личном присутствии отделаться от этих доброжелателей было куда сложнее. Зато теперь, за такой ширмой, как царица бургеров, я явно буду в безопасности.

— Юбилей, и дальше что? — спросила Тамара. — Что мне нужно делать?

— То же, что и обычно, милая, — растянул я губы в улыбке. — Выводи всех из себя, у тебя это чудесно получается. Если нас при этом еще и отлучат от дома — я готов заплатить вдвойне!

— Даже не знаю, принять это как комплимент или оскорбиться, — сухо заметила моя царица.

— Конечно как комплимент, — хмыкнул в ответ. — Я даже подскажу тебе, что делать. Тетя Рита воображает себя настоящей леди, чьих предков при революции не добили большевики, поэтому верный способ выбить ее из равновесия — вести себя как можно невоспитаннее. Особенно она нетерпима к одежде. Надень что-нибудь крайне… развратное и безвкусное.

Сказав это, я почему-то сам вдруг вообразил Тамару в чем-то наподобие того наряда, в каком заявилась ко мне на собеседование новая няня моих монстров. Определенно, эта Веро всячески пыталась показать все свои достоинства, которые не оценил бы только слепой. Но это вызывало во мне лишь ленивый интерес — я видел подобное миллионы раз. То ли дело ночная жрица в подобном одеянии! За такое, пожалуй тоже можно было приплатить по повышенной ставке!

— Что-то еще? — прервал голос Тамары мои внезапные фантазии.

— Кхм… да. Другая тетушка, Ольга, терпеть не может, когда за столом чавкают. Ешь побольше и с удовольствием — и ты произведешь на нее неизгладимое впечатление!

— Это я могу, — усмехнулась царица бургеров, но как-то невесело.

— Да, я уже в этом убедился. А, и еще! У дяди Глеба, это муж тети Риты, аллергия на кошек. Можешь привести с собой всех бездомных и обездоленных толпой! Только давай на сей раз без кефира.

— Кошки хотят есть, — заметила царица как-то мстительно.

— Вот на месте и поедят, — ухмыльнулся я. — Можешь их даже подготовить — не кормить двое суток.

— Ты бессердечное чудовище, Разумовский! — возмутилась Тамара на это чудесное предложение.

— Вполне возможно, — ответил без тени улыбки, глядя ей прямо в глаза.

Вероятно, она была более, чем права. Я всегда решал все исключительно разумом. Даже жену выбрал, словно престижный аксессуар, и все казалось легко и просто — она рожает детей и сопровождает меня на неофициальных встречах, а я ее содержу. Максимально прозрачные и честные отношения. Никаких соплей, никаких сантиментов. И куда меня это в итоге привело? В какую-то задницу, где я застрял с двумя неуправляемыми детьми! И длительным воздержанием. С тех самых пор, как от этих мелких засранцев сбежала последняя няня.

— Неудивительно, что твои дети так себя ведут, — произнесла царица, сложив руки на груди. — Ты не пробовал проявить к ним хоть каплю любви?

— Любви? — усмехнулся я, поднимаясь с места и сокращая расстояние между нами. — А что такое любовь, Тамара?

Подавшись к ней, я взял царицу за подбородок и, заглянув в удивленно распахнувшиеся глаза, притянул к себе и сделал то, чего хотел, честно говоря, с того момента, как она шутливо поцеловала меня в коридоре. А именно — продолжил начатое, только теперь так, как мне того хотелось.

Притиснув ее к себе, я впился в ее губы требовательным поцелуем. Без малейшей ласки, просто брал то, чего хотел. И, кажется, начинал чересчур сильно заводиться от того, какими неожиданно мягкими и покорными оказались ее губы под натиском моих губ.

— Так что такое любовь, моя царица? — выдохнул, чуть отстранившись, пока все не зашло туда, куда я вовсе не хотел заходить. Точнее, нижняя часть меня очень даже хотела, а вот разум — категорически нет. — Когда я тебя так целую — это любовь?