Виктория Ростокина - Рок царя Эдипа

— Нет. Я тачку сейчас поймаю. Приеду, деньги дома возьму, расплачусь. — Надя уже все продумала, решила, была лихорадочно-спокойна. — Слушай, пожертвуй собой, а? Вернись и скажи им, что я позвонила в общагу на вахту, узнала, что Лека там меня ждет, и туда поехала… Не хочу я, чтобы они все сейчас к нему домой заявились.

— Хочешь одна заявиться? И что ты там увидишь?

— Не знаю. — На секунду Надю покинула ее решимость. — Галь, что мне делать?

— Я-то тем более не знаю. Хорошее дело браком не назовут.

— Ладно… Вернешься в ресторан?

— Вернусь. Там за вредность «Птичье молоко» дают.

— Спасибо! Ты настоящий свидетель.

Помахав Галке на прощание, Надя начала ловить машину. Состояние было — как после пяти чашек кофе: думать о том, что будет там, в квартире, и кто там будет, не получалось, сейчас главное было туда доехать…

Перед ней затормозила «Лада». Тридцатилетний молодой человек, ослепительно осклабившись, приоткрыл дверцу. Надя назвала адрес и сказала, что расплатится, когда приедет.

— Садитесь.

Надя села — и тут же забыла про человека за рулем, про покинутый ресторан. Ее везли по вечерней Москве, все ближе и ближе к чему-то неминуемому, окончательному, ясному.

— Что, жениха потеряли? — спросил водитель.

— Мужа, — отрезала Надя.

«Нет, этого не может произойти! — думала Надя, глядя в окно и ничего не замечая. — Ну убежали. Она его успокоила. Как в тот раз. Поговорила с ним, все научно объяснила. Он наконец все понял. Все прошло. Они просто сидят там и ждут меня…»

— Может быть, сейчас расплатишься?

Машина стояла в глухом переулке. Молодой человек, улыбаясь, положил ей руку на колено.

Надя замерла. Неужели это происходит с ней? Неужели это вот так и происходит? Просто и нагло? Ни с того ни с сего? Он что, не видит, что она в свадебном платье? Он что, маньяк?

И тут Надя вдруг все поняла. Ничего не происходит. Он не маньяк. Он не будет бить, заламывать руки, издеваться. Он просто сделал ей предложение. Она откажется — он найдет другую. И, поняв все это, Надя сказала спокойно:

— Уберите руку.

Вышла, захлопнула дверцу. Снова голосовала. Остановился старый, обшарпанный «Москвич». Надя обрадовалась, увидев за рулем худого добродушного очкарика лет пятидесяти. И почти не удивилась, заметив, когда они поехали, что очкарик совершенно не ориентируется в Москве и к тому же абсолютно пьян.

Ей стало настолько жутко, что страх исчез, оставив только дрожь в руках, полную безучастность к происходящему и отстраненное любопытство: этот или следующий фонарный столб окажется последним? Да еще боязнь: вдруг какой-нибудь гаишник остановит, и тогда уж не судьба ей добраться до заветного дома, даже если не судьба умереть под фонарным столбом.

«А мне сегодня везет», — подумала Надя, когда часа через полтора они остановились у Лешиного дома, и сказала доброму пьяному очкарику:

— Вы меня подождите, я за деньгами сбегаю. Я вам в залог оставлю…

Оставить было абсолютно нечего. Надя содрала с головы рваную свою фату, сунула ее в руки очкарику, выскочила из машины и быстро зашагала к подъезду.

Но чем ближе она подходила, тем больше замедляла шаг.

Подъезд…

Лифт…

Дверь квартиры…

«А ведь уже совсем стемнело. Часов одиннадцать, наверно», — почему-то подумала Надя.

И тут она вспомнила, что у нее нет ключа.

«Значит, надо позвонить».

Думать было трудно. Все равно что шагать по пояс в воде против сильного течения.

«А зачем звонить? Никого там нет… Это я все сама себе напридумывала… Там — пусто… Но мне все равно надо туда… Мне надо отдать деньги водителю… Пьяному водителю… Что мне делать?!»

И Надя привалилась спиной к двери и стала сползать на пол, чтобы спокойно посидеть на корточках и подумать.

Она сначала пустила горячую воду, а потом резко перевела ее на холодную, и ее обдало ледяной струей.

От этого дыхание сбилось, стало неровным. Она сцепила зубы. Только бы не закричать, не застонать.

Вода смывала все греховные мысли, смывала безжалостно, дочиста. И тело становилось снова живым, здоровым, настоящим.

Алексей сидел прямо на кафельном полу, опустив голову, слез уже не было. Он даже улыбался.

Инна вылезла из ванны, накинула махровый халат, приподняла сына и сказала:

— Давай я тебя помою.

И он, послушный, как теленок, встал под душ. Она намылила мочалку и стала медленно водить по его упругой коже.

Да, он был уже мужчиной. Он уже сам мог иметь детей. И он будет их иметь. Не беда, что детство у него так затянулось. Теперь оно пройдет, быстро пройдет.