Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Как мне с этим Лешей поговорить? Где он живет?

— Знаете что, — Таня, как более разумная девушка, все-таки сконцентрировалась на моей проблеме. — Вы позвоните завтра, мы адрес его узнаем и вам скажем.

— Нет, мы сами с ним поговорим, да, Танька? А то, ты смотри, скрытный какой! А вам потом перескажем.

— Ладно, только и адрес Лешин вы мне тоже узнайте. Хорошо, да?

Распрощавшись с девчонками, я вышла на улицу. А дальше-то куда? Если попытаться поймать маршрутку, то часам к восьми я, глядишь, доберусь до дома. Еще и часть вечера останется. Все равно толку от этого обхода нет никакого. Сама идея — обходить сослуживцев — похоже, самая дурацкая из всех возможных. Да я сама, ежели что, у кого бы искала помощи? У друзей, у знакомых, и только в распоследнем случае — у сослуживцев.

А вдруг у него — этот распоследний случай? Да нет, не может быть. Начинать надо всегда с родственников. А как их узнаешь?

А может, Люда с Сашей уже что-то узнали? А я тут, на морозе, блуждаю по каким-то незнакомым улицам и пристаю к совершенно чужим людям, вместо того чтобы заниматься собственными детьми. Да хотя бы вместо того, чтобы Тошку оттащить за уши от компьютера и заставить делать уроки! Пользы явно больше бы было.

Ладно, в этом районе остался еще один адрес. Надо сходить еще туда, а потом с чистой совестью можно будет ехать домой.

Дверь открыла баба, удивительно напоминающая большую жабу. Глазки навыкате, необъятный зеленый халат и габариты: метр семьдесят на метр семьдесят. При полной шарообразности туловища короткие жиденькие волосенки создавали эффект несообразно маленькой головки, ошибочно пристроившейся на мощной шее. Жаба встала, уперев руки в бока и перегородив собой проход, и строго квакнула:

— Ну?

— Что? — растерялась я, не ожидая такого «приветствия».

— Чего надо? Счетчик, что ли, смотреть будешь? Так на той неделе муж оплатил.

— Нет, вы ошиблись, я не из Энергонадзора.

— Тогда чего тебе?

— Вы разрешите войти?

— Это еще зачем?

— Ну, чтобы не говорить на лестнице.

— Об чем это мне с тобой говорить надо?

— Видите ли… вы ведь — Валентина Михайловна?

— Ну?

— Вместе с вами работает Петухов Вениамин, так ведь?

— Ну?

— Понимаете, я — знакомая его матери. Вениамин куда-то исчез. И мы вот пытаемся узнать, что с ним.

— Слышь, ты чего, правда с этими жидярами дружишь?

— С кем?

— Ну Венька этот твой, жидяра ж колированный. И мать его, значит, тоже. Они ж хитрожопые, чего с ними знаться? Дурой быть надо.

— Эт-то почему?

— Ну смотри сюда: сынок пропал у этой жидовки, так? А бегаешь ищешь его — ты. А жидовка хитрожопая сидит себе дома и телик смотрит. Что, не права я?

— Нет, зачем вы так? Мать очень переживает.

— Ну и где она с ее переживаниями?

— Тем более, при чем здесь национальность?

— А при том, что все они — одним миром мазаны, какого ни возьми, сидят у нас на шее и кровь сосут, паразиты. Ты, вон, как коза драная, скачешь, закоченела вся, что я — не вижу? А жидярам этим и горя мало. Собрать их всех и — поганой метлой да в их Израиль. Дышать людям легче станет.

— Вы знаете, я пойду, наверное.

Я ринулась вниз по лестнице, а вслед неслось:

— Да не будь ду-у-рой…

Господи, домой, домой!!! Хватит с меня! Глупости, злобности — хватит. Бедный Венька — он-то сидел с этой бабой бок о бок ежедневно по восемь часов кряду. И — голову даю на отсечение — все те помои, что добрая сотрудница взбалтывала сейчас, с превеликим удовольствием она выливала на Веньку. И внутренний голос подсказывает мне, что он не отвечал бедной женщине на доступном ее пониманию диалекте. Вернее всего — он вообще ей никакие отвечал.

Ты фыркала, когда он пытался пожаловаться на предвзятое отношение по национальному признаку? Как же — нежности какие: кто-то когда-то что-то сказал — чем не повод носиться со своими обидами как курица с яйцом?! А если бы тебя вот так — с детства — везде тыкали мордой в то, что ты — не такая, ты — уже родилась не такой?! Да я бы, наверное, морды бить начала, эти тупые, наглые морды. Интересно, действительно начала бы, пусть хотя бы в переносном смысле? Или сжалась бы в комочек, спряталась в свою раковинку и свела бы общение с этим враждебным миром до минимума? Не знаю. Честно говоря — не знаю…

Людмила позвонила поздно ночью, когда дети уже благополучно улеглись спать, а я дожаривала котлеты для их завтрашнего обеда (должны же они что-то найти в холодильнике, когда вернутся из школы, а вермишель можно и утром сварить). Голос у нее был явно невеселый.