Лили Сен-Жермен - Шесть братьев (ЛП)

– В этом-то и состоял план, – говорю я, вспоминая свою первую встречу с доктором Ли; впервые мне пришло в голову, что я действительно могу нанести ответный удар Дорнану и его сыновьям.

Впервые, месть казалась возможной, и у меня потекли слюнки от сладкого вкуса мести.

Мне было восемнадцать. Эллиот отсутствовал уже несколько месяцев. Я едва держала себя в руках. Я просматривала газету, попутно пытаясь придумать изобретательный способ покончить с собой раз и навсегда.

В конце концов, он ушел. Бабушка весь день работала в закусочной. Никто не нашел бы меня.

Конечно, местная газета не слишком часто освещала о самоубийствах. Скорее, я лениво листала страницы, мой мозг работал, в попытке придумать способы безболезненного освобождения.

Я слышала о лекарстве, которое можно купить в Мексике. Что-то, что помогло бы вам ускользнуть, впасть в кому и неожиданно погрузиться в смерть. Но Мексика была слишком далеко, да и паспорта у меня не было.

Повешенье не было моим приоритетом. Если бы что-то пошло не так, я не хотела стать овощем, или с травмированным позвоночником из-за сломанной шеи. Выхлопные газы машины были просто нестерпимы, когда я пыталась надышаться ими в гараже. Я больше не собиралась этого делать. И, как бы мне не хотелось это признавать, было чертовски больно, когда я порезала себе запястья. Я хотела более безболезненное решение.

Но смерть от моей собственной руки казалась болезненной и неуловимой, какой бы изобретательной я не была. Это было ужасное осознание – ждать смерти, но при этом быть слишком напуганной и несчастной, чтобы жить. Так же я страдала чувством вины выжившей. Мне было так стыдно, что мой отец умер, когда я была спасена, только для того, чтобы растрачивать свою жизнь на поиски быстрой и легкой смерти.

Когда читала газету, я заметила статью, и что-то опасное начало трепетать во мне, когда сердце, словно сумасшедшее начало биться в моей грудной клетке.

Сначала я не узнала этого чувства. Оно так давно приходило ко мне.

Надежда.

Тонкие и дрожащие, ее побеги протянулись и обернулись вокруг моего почерневшего сердца, нежно сжимая и заставляя меня задыхаться. По коже моих рук непроизвольно пробежали мурашки, и что-то твердое и неприятное застряло у меня в горле.

Страх. Волнение. Опустошение. Тоска.

На первый взгляд в статье не было ничего особенного. Съезд хирургов в Линкольне, всего в нескольких часах езды от дома бабушки. В статье рассказывалось о пластическом хирурге Илио Ли, всю семью которого убил его психически больной пациент. Остаток своей карьеры он посвятил помощи обездоленным, которым требовались операции связанные с деформаций лица и устранение последствий ужасных несчастных случаев.

Даже не могу сказать, что я, та, кто придумал эту идею – изменить свою внешность и отомстить, потому что в тот момент, глядя вниз на его фото, было ощущение, что кто-то другой посадил семя этого плана в мою голову. И пока я сидела там, прослеживая глазами и дрожащими пальцами черты лица доктора, на этот раз эти «тук-тук-тук» в моей груди стали утешительным напоминанием о том, что я еще жива.

В тот день я угнала машину бабушки и проехала через сильную грозу, чтобы добраться до отеля, где проходила конференция. Я столько раз останавливала себя от возвращения. Что я собиралась сказать? Что, если он скажет Дорнану, что я жива? И все же я добралась до самого дна. Во мне не осталось ничего другого, кроме надежды, которая расцвела под тяжестью того, что я собиралась сделать.

Когда я добралась до отеля, было уже три, и конференция закончилась.

Я была опустошена. Я упустила возможность встретиться с врачом и умолять его о помощи мне. Я даже не знала, сделал бы он это, но потеря возможности хотя бы попытаться, это стало последней каплей. Я выбежала из вестибюля на парковку перед зданием. Созрел мой окончательный план: на высокой скорости врезаться машиной в опору эстакады и просто покончить с этим.

А потом, как по волшебству – словно по воле судьбы - добрый доктор был там, стоял под укрытием стоянки такси перед входом, с чемоданом в руке.

Я колебалась, но всего секунду, прежде чем броситься туда, где он находился.

Не имеет значения, о чем мы говорили. Важно было только то, что он согласился помочь мне, что он и сделал.

Той ночью я вернулась в дом бабушки обновленной, мой дух воспрял. Я наконец нашла, ради чего жить – ни ради Эллиота, ни вины выжившей, ни бесконечных пустынных равнин, которые душили меня каждый раз, когда я смотрела в окно.