Альма Либрем - Вера Алексеевна в академии боевой магии

Путь был свободен. Они не дожидались, пока осядет пыль, а бросились в освободившийся проход.

…В кабинете творился настоящий хаос. Было неудивительно, почему Йоахим никого прежде не пускал в свою обитель. На каждой полке, у стен, на столе – всюду стояли сундуки, сундучки, банки, и всё это было доверху набито деньгами.

Миллер тоже оказался здесь. Он сидел, окружённый горой бумаг неизвестного происхождения, и всё перебирал их, разрывал, собирал в охапку и швырял в открытый камин, наблюдал за тем, как стремительно вспыхивали заполненные мелкими буквами бланки, документы, отчёты. Мужчина даже не сразу понял, что в комнату кто-то ворвался, настолько он был увлечён спасением собственной шкуры и сокрытием улик.

- Ты, мерзость! – прорычал Альбин. – Ты его куда дел?

Йоахим вскочил на ноги и, действуя скорее по привычке, раздражённо воскликнул:

- С каких это пор студентам позволено заходить в ректорскую?!

Но Альбину уже было наплевать на то, что от его конспирации ровным счётом ничего не осталось. Он вскинул руку, пальцами сжимая воздух, и Миллер захрипел, отбиваясь от невидимого злодея.

- Где Джеймс? – разгневанно спросил демон.

В ответ Миллер только заболтал ногами в воздухе.

- Пусти его! – одумалась Верена, схватив Альбина за руку. – Слышишь? Пусти! Альбин, да если он умрёт, он тебе ничего не скажет!

Миллер мешком плюхнулся на пол и попытался отползти в сторону.

- Это произвол! – прохрипел он. – Я – хозяин этой академии…

- Я – хозяин, - прорычал Альбин. – И я повелеваю этим замком! И если ты не хочешь, чтобы потолок свалился прямо на твою безмозглую голову, ты немедленно мне скажешь, где Джеймс!

- Обманули! – ахнул Йоахим.

Альбин вскинул руку, и академия отозвалась покорным гулом, громким и достаточно впечатляющим, чтобы Миллер поспешил передумать и не стал устраивать изобличительные беседы.

- Прошу вас, господин дух! – переобуваясь на ходу, возопил он. – Умоляю! Во имя небес, пощадите меня! Я всего лишь несчастный мужчина, вынужденный всю жизнь скрывать свою настоящую личность! Легко ль живётся на свете полуэльфу-полугному?! Чем думал мой отец, когда соблазнял эту проклятую гномиху, мою мать? Что творилось в его остроухой голове? Умоляю! Я болен, очень болен! Меня раздирает эльфийская лёгкость и гномья жадность! Молю вас! Да, я не умею зарабатывать честным путём, да, я немного подворовывал, но не со зла же! Я не знаю, где ваш друг, другой дух! Мне ничего неизвестно!

Альбин, собиравшийся уже было отдать зданию приказ.

- Кто ты? – переспросил он. – Какая у тебя раса?

- Полугном-полуэльф! – воскликнул в истерике Миллер. – Умоляю вас! Да, я эксцентричен! Я скрывался в этой академии и был уверен, что никто не посмеет меня, ректора, тронуть на её территории, но всё это было сделано только от желания стать счастливым! Я никого не трогал! Я не понимаю, о чём речь!

- Так почему же ты не признался? Разве не лучше быть полуэльфом-полугномом, чем получеловеком, который ещё и должен скрывать свои естественные склонности? – прошипел Альбин.

- Я не мог! Сначала я боялся! А потом… Потом все эльфы, которые прибывали в академию, все чистокровные эльфы – они все до единого пострадали! Все преподаватели-эльфы! И я боялся, что дойдут руки и до полукровок!

- Все эльфы? – поразилась Верена. – Зорах, Сири, Данелия… Но ведь с Лайониэллом всё в порядке…

Йоахим, казалось, только сейчас пришёл в себя. Он ошеломлённо заморгал, посмотрел на неё и совершенно спокойным голосом промолвил:

- Так разве Лайониэлл эльф? У меня в его личном деле записано, что он человек… Просто с эльфийскими склонностями и подходящей внешностью. А вы не знали?

Верена и Альбин переглянулись.

- Господи, - прошептала девушка. – Лайониэлл…

- Берёзы, - выдохнул Альбин. – Нам срочно надо к берёзам.

***

Если Верена думала, что свой рекорд по скорости она поставила, пока бежала в кабинет к Миллеру, то она ошибалась. То, как они с Альбином гнались к эльфийским берёзам, и вовсе больше походило на полёт, чем на бег – настолько быстро приходилось нестись по крутым ступенькам академии. Это было чудо, что ни в одной щели не застрял каблук, а платье не зацепилось ни за одну дверную ручку или какой-нибудь выступ в стене.

- Как я мог не подумать об этом! – выдохнул Альбин. – Дурак, проклятый дурак!

Он уже избавился от своего фрака по дороге и был в одной тонкой рубашке и брюках – чтобы ничто не мешало ему бежать. Верена жалела, что она не может с такой же лёгкостью отстегнуть свои юбки и мчаться так, налегке.