Маргарет Макхейзер: Шеф Пьер

Мы с Бронвин смеемся, зная, что когда она будет ложиться спать, то все забудет.

— Мам, расскажи мне сказку, — зовет меня Эмма из своей комнаты, когда ложится спать.

Захожу к ней и вижу, что тут будто произошел взрыв — вся одежда и игрушки разбросаны по полу.

— Ты должна убрать в комнате, Эмма, — говорю я, маневрируя, как на минном поле.

— Здесь чисто, — отвечает она, глядя на все вещи на полу.

— Маленькая мисс, ты должна убрать комнату к субботе, или не пойдешь на день рождения Скайлы в воскресенье.

Эмма закатывает глаза. У маленькой мисс своя точка зрения, а ведь ей только семь.

— Мамочка, — говорит она, прячась под своим тонким одеялом.

— Да, милая?

— Думаешь, папочка по нам скучает? — спрашивает Эмма, глядя в мои глаза, и мои силы будто покидают меня. Хотя я и ненавижу говорить с ней об этом, но понимаю, что она не должна чувствовать себя неловко, когда захочет поговорить о своем отце.

— Думаю да, потому что мы сильно скучаем по нему: бабушка, ты и я. И он любит нас так сильно, как только можно представить, и где бы он сейчас ни был, его сердце все равно будет любить нас.

— Думаешь, папочка счастлив там, где он сейчас? — ее большие карие глаза наполняются слезами, она старается быть сильной изо всех сил. Иногда мы должны знать, когда нужно отпустить, и это время настало.

— О, милая, — говорю я, придвигаясь ближе к ней и заключая ее в объятия, — я думаю, что папочка действительно счастлив там, где он сейчас. А еще я думаю, что если бы был способ, то он был бы рядом с тобой, чтобы убедиться, что ты тоже счастлива.

— Я не хочу забывать папочку, — говорит она, и слезы катятся по ее щекам.

— Мы никогда его не забудем. Мы слишком сильно его любим.

Эмма крепко обнимает меня. Ее маленькое тело, наполненное такой грустью, начинает тяжелеть. Мы крепко обнимаем друг друга, пока она полностью не расслабляется в моих объятиях. Когда ее голова откидывается назад и ротик открывается, я понимаю, что моя прекрасная, кареглазая, темноволосая красавица крепко спит.

Я опускаю ее на кровать и укрываю тонким одеялом, целуя ее в лоб.

— Надеюсь, ты приглядываешь за нами, Стефан, — шепчу я, молясь, чтобы он услышал меня.

Пьер

Когда вошел в кабинет Ангуса, первое, что я увидел — это длинные, густые темно-каштановые волосы, которые были идеально прямыми и доходили до поясницы.

Она ни за что не будет тут работать. Только ее волосы сказали мне, что она слишком беспокоится о своей внешности, а это значит, что она, вероятно, не будет следовать моим инструкциям так, как нужно мне.

Затем она встала и повернулась ко мне лицом. Ее глаза были полны гнева, а тело выпрямилось, бросая мне вызов.

Кем, черт возьми, она себя возомнила?

Когда я взглянул на Ангуса в поисках поддержки, этот дурак сидел, откинувшись в кресле, и ухмылялся мне.

Я превращу ее жизнь в ад. Я буду наезжать на нее за все, что она будет делать неправильно, буду смущать ее, пока она не уйдет. Никакая прославленная официантка не будет контролировать меня.

Я поднимаю свой стакан с виски и покручиваю его в руке, только и думая о невыносимой женщине, которая осмелилась бросить мне вызов.

— Долго она не продержится, — говорю я и поглаживаю большим пальцем лицо Евы.

Ева улыбается мне с фотографии, которую мы сделали, пока были в отпуске на острове Гамильтон. Это одна из лучших фотографий, которые мы сделали, прежде чем она умерла.

Я осторожно ставлю фото в рамке на стол возле своего кресла и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою потрясающую жену и ее самую красивую улыбку, которую я когда-либо видел.

— Я скучаю по тебе, — говорю я, поднимая стакан и выпивая все залпом.

Ева не двигается. Она просто продолжает смотреть на меня. Улыбающаяся, счастливая и влюбленная.

Подняв бутылку, я, забыв про стакан, начинаю пить прямо из горла.

Мой путь к бессмысленному и бесчувственному забвению сегодня длится слишком долго. Темнота недостаточно быстро поглощает меня. Мое сердце все еще бьется, и я хочу, чтобы это прекратилось, чтобы я смог наконец-то встретиться со своей любовью.

Я хочу, чтобы биение моего сердца стало слабее, закрыть глаза и уплыть в темноту. Мрак душит меня. Я вижу темноту повсюду.

Я сижу в тишине и слушаю собственное дыхание, погружаясь в бездонную пропасть горя и обиды, не в состоянии убежать от волны, утягивающей меня вниз. Мне едва хватает воздуха. Этот океан боли не позволяет мне вернуть ощущение себя.