Наталья Ручей: Песочный принц в каменном городе [СИ]

Вот почему бы ему и, правда, в меня не влюбиться? Пусть полюбит меня серенькой, а я уж потом постараюсь. Честное слово, смогу.

Вернувшись домой, посмотрела на все те же стены, радио, поняла, что не смогу и опять расплакалась.

Спала плохо, не раз казалось — что-то шуршит под кроватью, и хотя у меня суббота и выходной день, встала рано и без настроения. Выйдя из комнаты, поняла, что шуршала не мышь, как предполагала, а бабка — хозяйка моей съемной лачуги. Но легче от открытия мне не стало.

— Переезжаю к сыну, — сказала бабка.

Ее сын жил в этом же дворе, в другом флигеле. На Черноморке у многих так. Один вход, узкий двор — только тропинка для пройти, зато несколько халуп с крохотными комнатушками, которые летом сдают отдыхающим за высокую цену. Вот и бабка переезжает, чтобы сыну на новую квартиру быстрее скопить.

— Квартиранты еще одни попросились. Не возражаешь?

Я пожала плечами, будто и правда мое мнение что-то решало.

— И правильно, — похвалила бабка. — И тебе будет веселее, и мне теплее. Скоро холодать начнет, а здесь не топится.

Она продолжила возиться с тюками, а я загрустила. Переезжать мне некуда, да и не по карману. Черноморка — не самый лучший район Одессы, до центра около часа на трамваях с пересадкой, но я привыкла, да и на маклера все равно денег больше уйдет. В Одесе ведь как? Если ты никого не кинул, и тебя никто — считай, и не жил там. В этом плане я прописку получила: успела в свое время маклеру заплатить. Помоталась по пустым адресам, несколько раз прозвонила по немым номерам — и успокоилась.

Да и не любила я переезды. Это такой же стресс, как смена работы, если не больший. Бабка права: зимой в лачуге будет холодно, а если появятся другие квартиранты — хоть не скучно. Может, даже вместо радио пообщаюсь с обычными людьми за чашкой чая?

О том, что новые постояльцы любят напитки погорячее, узнала вечером, вернувшись с прогулки по городу.

На маленькой кухне их было трое. Две тетки, — иначе не назовешь, — и бродяга. Тетки были в засаленных цветных халатах и порванных тапках с собачьими мордами, бродяга в растянутом свитере мышиного окраса и в трениках с выпирающими коленками. Потом пришел еще один. В таком же ношеном свитере-близнеце и не менее ношеных спортивных штанах. Тетки встретили мое появление неодобрительно, из чего я сделала вывод, что выгляжу не так плохо, как о себе думаю.

Я поздоровалась. Задержалась на кухне с минуту, но так как никто не ответил, ушла в комнату.

Так, кухню атаковали минимум часа на два — судя по их огромным кастрюлям и голодным физиономиям. Проходить с тазиком в ванную, дверь которой никогда не запиралась даже на крючок ввиду его отсутствия, мимо этих мужиков тоже не хотелось. Остается ждать.

В засаде я просидела четыре часа: как только у них что-то приготовилось, начались танцы. В прямом смысле слова. Гопанье и громкая музыка.

В дверь комнаты постучали.

— Кто там?

— Соседи, — ответил мужской голос.

Не откроешь — обидятся, а оно мне надо, конфликты на ровном месте? Я увидела одного из мужчин, он был здорово пьян, и чему-то улыбался.

— Пошли, — сказал, пошатываясь.

— Куда?

— Выпьешь.

— Не хочу.

— А познакомиться?

Из-за его спины показалась тетка, схватила свою драгоценность за рукав и утянула к остальным. Я облегченно вздохнула и решила поспать. Снова постучали. На этот раз в дверях оказалась та самая тетка. Халат был распахнут, глаза прищурены, злобное лицо переливалось от пота.

— Не суйся! — дунула мне в лицо перегаром.

— Что?

— Это мой муж, а тебе говорю: не суйся!

Я ничего не ответила. Захлопнула дверь у нее перед носом и включила как можно громче радио, чтобы не слышать, не видеть, забыть. Господи, почему мне так не везет? Стало противно и страшно. И это часть моей новой жизни?

И что делать завтра? Опять выходной, а тут нашествие ненормальных. С грустью подумала об украденных конфетах «коровка»: уж они бы меня спасли от плохого настроения. Есть хотелось страшно, но выходить на кухню было еще страшнее, взвесив все за и против, открыла пачку «Мивины» и уничтожила.

Просто они напились, успокаивала себя, завтра проспятся и забудут, пусть лучше не замечают, не общаются. И этот дядька — точно не мой принц.

Ночью сквозь сон показалось, что кто-то пытается открыть дверь, потом ворчание и тишина. Спать…

Только сон и спасал, а то бы лицо распухло от слез, а голова — от мыслей, и это при том, что раньше ни в плаксах, ни в философах не значилась.