Дарья Волкова - Времена года

А медовый месяц был позже – в апреле. Они улетели на неделю в Италию. Михаил Львович очень переживал, пытался образумить, рассказывал о предстоящем выпуске, дипломе, о важности репетиций именно в эту пору, только… апрель – самое красивое время в Италии, когда уже тепло, но еще нет жары. Когда все вокруг цветет, когда воздух свеж, а туристов еще нет.

Поэтому они все же улетели. Было все: Большой канал и театр Ла Фениче, площадь Сан-Марко и дворец Дожей, кофе за столиком на пьяцетте (2) и изысканная панакота (3) со свежими ягодами в ресторане. Было много солнца, много музыки и много любви…

На обратном пути в самолете Май спала, укутавшись в плед и положив голову на плечо Ильи. Любимая маленькая женщина…

За стеклом посыпал мокрый ноябрьский снег. Илья включил дворники. Майя едва слышно вздохнула. Он нашел ее руку и на несколько секунд сжал, почувствовав ответное пожатие теплых пальцев.

Зачем слова, когда можно без них?

На следующем перекрестке Илья повернул к дому и припарковался.

После теплого салона автомобиля на улице было неуютно, промозгло и ветрено. Май стояла, кутаясь в свою шубку и ждала, когда Илья возьмет с заднего сиденья «мерседеса» ее скрипку. Послышался звук сигнализации – машину заперли. Илья протянул жене инструмент, а потом… у нее так смешно сидел на голове капюшон, чуть набок, что он не удержался и аккуратно его поправил, мимолетно касаясь пальцами лица. В свете фонаря снег казался мягким, почти ватным. Майя стояла с цветами и скрипкой и как-то странно смотрела на мужа.

– Как тогда, – тихо сказала она. – Ты помнишь, какой сегодня день, Июль?

– Двадцать пятое ноября, вторник, – ответил без раздумий.

– Точно. А пять лет назад это была среда.

Потом она потянула его за собой.

– Пойдем, холодно. Вивальди на улице я больше не играю.

Илья пошел за женой.

Пять лет назад была среда.

Вивальди на улице я больше не играю…

Так это что же… день их встречи? Она помнит?!

– И все же куда ты потратила те пять тысяч? – Илья открыл дверь подъезда.

– Думаю, спустя пять лет можно признаться. Я их инвестировала в твоего друга Контрабаса.

Он молчал. И думал о том, как сильно изменилась его жизнь за прошедшие пять лет. Пять очень счастливых лет.

Уже в лифте, целуя Май в холодный нос, Илья произнес:

– Неплохое вложение.

***

Вспомни Контрабаса – и вот он, пожалуйста. Впрочем, Сева не мог пропустить премьеру. Всегда поздравлял. Раньше, бывало, и в театр заходил на премьеры. Но теперь – лишь звонок из Вены.

Майя прошла за Ильей на кухню, продолжая телефонный разговор. И там наблюдала, как он достает шампанское и бокалы, открывает с мягким хлопком бутылку. И, разливая напиток по фужерам, произносит:

– Передавай привет господину Контрабасу.

Майя послушно и с улыбкой ретранслировала привет собеседнику.

– Илье Юльевичу мое почтение, – ответствовал Всеволод. «Горгоныч» и «мсье Медуз» канули в лету, как только Майя сообщила о своем грядущем замужестве. С тех пор – только Илья Юльевич, не иначе. Впрочем, и «господин Контрабас» Июля теперь звучало иначе. Не только с иронией, но и толикой уважения. – Ладно, МайМихална, откланиваюсь. Празднуйте спокойно. Заслужили.

Майя попрощалась с другом и отложила телефон. Невеселый голос у Севки, и уезжал он в Вену совсем не в том настроении, в каком должны быть люди, приглашенные в Венский филармонический. Но ответа Майя пока так и не добилась. Впрочем, она еще и не старалась толком. Но обязательно постарается в самое ближайшее время. Только не сейчас. Сегодня… сегодня совершенно особенный день. И Майя приняла протянутый бокал.

– С премьерой, Май. С очередной великолепной премьерой.

Нельзя сказать, что он был особенно щедр на комплименты. Или, наоборот, скуп. Но Майя точно знала, что все его слова – искренни. Поэтому – согрели.

– Спасибо, – кивнула и пригубила холодного шампанского.

Он отпил существенно больше. А потом они молчали и смотрели друг на друга, забыв о напитке. Майе было, что сказать, но она почему-то не спешила нарушить тишину. Может быть, потому что не могла расшифровать выражение его лица. И спустя какое-то время вдруг поняла, что он решается. Решается сообщить что-то важное. Очень важное.

– Что? – собственный голос прозвучал тихо. Но в безмолвии вечерней квартиры – отчетливо. Так же отчетливо прозвучал звук соприкосновения фужера с поверхностью стола. Июльские ладони идеально облекли ее лицо.