Мила Фомина - Цвет Тиффани

– Выпил? Ясно, сейчас буду, – не дожидаясь ответа, откинула трубку в сторону.

– Вот мудак! – сквозь зубы проговорила она, направляясь в душ.

Димка нормальный врач, но вот его любовь выпить… Его одно спасало – руки обычно не тряслись после пьянки, поэтому и позволял себе подобное. Видимо, дежурство было спокойное, и он не предполагал, что могут кого-либо привезти. Но это его никоим образом не оправдывало! Наталья уже продумывала, что она с ним сейчас сделает. А если бы она так близко не жила? Никто бы так быстро не добрался. На кого потом списывать смерть больного?

Состояние было ужасное, словно она двигалась через слой ваты. Все-таки два часа на сон в сутки – это очень мало для нейрохирурга. Холодная вода немного просветлила голову, и через пятнадцать минут женщина уже мчалась на работу в порванном пальто, наспех скрепленном булавками.

Город ещё не спал. В ночной тишине отчетливо слышались возбужденные смешки гуляющих. Им не мешал даже мороз, прилично кусающий за щеки. Благо, метель уже успокоилась, и Наталья быстро добралась до своей больницы, где трудилась уже шесть лет.

Буквально залетев на третий этаж, побежала в ординаторскую переодеваться.

Дмитрий сидел за столом, опустив голову на руки, и как только женщина вошла, тут же поднялся.

– Наташ, прости…

– Заткнись, иначе я за себя не ручаюсь. Быстро рассказывай, кто там и в каком состоянии, – она, не отвлекаясь, сразу начала переодеваться.

Мужчина пьяным не был, но сутки без сна и пара рюмок коньяка сказывались. Он явно не мог оперировать. И благо, что умел признаться в этом сам себе. Перейдя на деловой тон, отрапортовал, что с прибывшей женщиной, а Наташа вздрогнула при названной фамилии пациентки.

– Вольская? Дима, твою мать, ты знал, что я уже год веду ее? Ты не мог сразу мне позвонить? – она еле сдерживала себя.

– Да я карту глянул, когда уже к операционной шёл, и там сразу и заметил, что руки трясутся…

Бросив полный ненависти взгляд на Дмитрия, Наталья пулей побежала к оперблоку.

Пришлось приложить немало усилий ещё перед дверью операционной. Очень важно было успокоиться и с холодной головой провести операцию. Если она даст волю усталости или же злости, то это все. Тупик. Закрыв глаза, она делала глубокие вдохи, вспомнив сына пациентки. А это тоже было проблемой. Вольский входил в разряд гиперактивных родственников, желающих решать все сам, даже порой не слушая врачей.

– Наталья Сергеевна, там наркоз… – медсестра тихо напомнила о важном моменте.

– Пошли…

***

Операция на позвоночнике никогда не была простой, но, на счастье, все прошло относительно удачно. Спустя два часа пациентку повезли в реанимацию, а Наталья, выжатая как лимон, прилегла в сестринской, еще в оперблоке. Ей нужно пять минут тишины. Все знали особенность Натальи, и никто не смел нарушать ее покой в эти драгоценные минуты. Наталья не смыкала глаз, просто боялась заснуть, а ведь рабочие сутки только полчаса назад начались.

Она услышала возню перед комнаткой, как грубый мужской голос разрезал утреннюю тишину. Сомнений в том, что это к ней, не возникало. Но у неё ещё есть заслуженные две минуты, а девочки-медсестры уж как-нибудь справятся. Порой казалось, что она ненавидит свою работу всеми фибрами души. Тяжело и физически, и морально. Но тут стоило спросить: «А без неё ты сможешь? Выживешь?» И на этом моменте ненависть пропадала. Не сможет. Не выживет. Знала уже.

Все же встав и затянув хвостик на голове повыше, поправила халат, расправляя складки, достала из кармана бейдж и, аккуратно нацепив его, вышла из комнаты медперсонала.

– Я не могу ждать! – прорычал Вольский на окруживших его медсестёр, ещё не замечая, что врач вышла.

Он был в том же пуловере и брюках, которые она видела на нем вчера. Весь помятый, легкая щетина покрывала лицо, придавая ему некое очарование. Только злые карие глаза сверкали, перекрывая его усталость.

– Успокоительное не пробовали принимать? – в ее голосе проскользнули стальные нотки.

– Наталья? Что вы тут делаете? – нахмурившись, мужчина смотрел на неё в полном недоумении.

– Работаю.

– Отлично, проводите меня к врачу, который сейчас оперировал мою мать, Вольскую Маргариту Петровну.

Он требовал. Этот нахал стоял и требовал. Ох, зря он это сделал. Если ее и мучила немного совесть за свое перед ним поведение дома, то сейчас все растворилось без следа.

– Врач не хочет вас видеть, устал, – сказала легко и, отвернувшись, пошла по коридору в отделение.