Тилли Коул - Больные ублюдки

Хитэн повернулся ко мне лицом.

— Мне он не нравится.

— Кролик. Прекрати это. Он мой друг.

— Друзья? — спросил он. — У меня нет друзей.

Я потрясённо разинула рот.

— Теперь есть.

Хитэн не ответил, поэтому я указала на себя.

— Кролик и Куколка, не забыл? — я снова засмеялась, когда он в замешательстве наморщил лоб. Лично мне очень нравилось то, как звучали наши новые имена.

— Хочешь посмотреть мои любимые вещи? — спросила я, резко сменив тему.

Хитэн все еще казался озадаченным, но, в конце концов, пожал плечами.

— Стой здесь, — сказала я и вскочила на ноги. Я побежала домой и схватила свой мешок с любимыми вещами. Запыхавшись и едва дыша, я вернулась к Хитэну. Он так и не пошевелился. Ни единой мышцей.

Я положила мешок на землю и, не раскрывая его, развязала розовый шнурок. Я начала всё из него вытаскивать. Достала из мешка розовое покрывало для пикника и постелила его на землю между нами. Расставляя чайный сервиз, я чувствовала, как от волнения у меня колотится сердце. Когда всё, наконец, было разложено, я встала и развела руками.

— Ну вот! Что скажешь?

Хитэн посмотрел на меня, потом на стоящий на траве чайный сервиз. Я опустилась на колени и поровнее поставила перед ним чашку с блюдцем.

— Это «Эрл Грей», — произнесла я, взяв чайник и разливая чай. — Мамин любимый. Она всегда пила чай — иногда по шесть чашек в день!

До краев наполнив чашку Кролика, я налила и себе. Я поднесла чашку к носу и вдохнула аромат, громко рассмеявшись, когда мне в ноздри попал пар.

— Щекотно! — фыркнула я и подвигала носом. — Пар щекочет мне нос каждый раз, когда я нюхаю запах бергамота. Но я всегда так делаю, потому что он приятно пахнет.

— Ты как-то странно разговариваешь, — неожиданно сказал он.

Я закатила глаза.

— Это послеобеденный чай. Послеобеденный чай следует пить, разговаривая с английским акцентом. Я это очень люблю. Когда я так говорю, то говорю прямо как моя мама. Моя мама всегда пила послеобеденный чай. Каждый день ровно в четыре часа дня.

Я уже собиралась было сделать глоток, когда взглянула поверх своей чашки и увидела, что Хитэн снова на меня странно смотрит. Его чашка по-прежнему стояла на покрывале. Мне стало интересно, а пил ли когда-нибудь послеобеденный чай? Если нет, то это просто немыслимо!

Я подалась вперед.

— Тебе надо выпить его побыстрее, Кролик. Пока он горячий. Но не забудь сперва на него подуть. Ты ведь не хочешь обжечь язык. Это самое отвратительное чувство на свете!

Хитэн склонился над своей чашкой, а потом посмотрел на меня сквозь упавшие ему на глаза волосы.

— Там ничего нет.

Моя рука застыла на чашке. Я должна была убедиться в том, что держу ее за ручку и не касаюсь фарфора. Мне не хотелось обжечь палец.

— Кролик, о чем ты говоришь? Я только что налила тебе полную чашку! — я наклонила голову набок. — Ты никогда раньше не пил послеобеденный чай, верно?

Хитэн медленно покачал головой. Я поставила свою чашку на покрывало.

— Обычно у меня всегда есть с собой пирожные и всякие вкусности. Но я такая недотёпа, сегодня их не захватила. Я не предполагала, что меня ждет новая компания. Новое знакомство , как сказала бы мама.

Хитэн нахмурился и уставился на свою чашку. На фоне его черной одежды, розовый цвет чашки и покрывала казался особенно ярким.

— Хочешь, я научу тебя, как правильно пить чай? — я оббежала вокруг покрывала и уселась рядом с ним. Потянувшись вниз, я положила свою ладонь ему на руку. И вздрогнула, почувствовав, как Хитэн тут же замер и резко повернул ко мне голову. Я совсем забыла о том, что он не хотел, чтобы я к нему прикасалась.

Я не смогла удержаться. Я всегда прикасалась к людям. Мне был необходим тактильный контакт.

Расстроившись, я уже хотела было отвести руку, но он вдруг сказал:

— Нет.

Я почувствовала, что сердце у меня в груди забилось чаще.

— Можешь ее не убирать, — проговорил он.

Но его голос показался мне каким-то странным. Он так стиснул зубы, словно ему было больно или что-то вроде того.

Я придвинулась к нему еще ближе, прижавшись плечом к его плечу.

— Ты приятно пахнешь, — произнесла я. Хитэн заглянул мне в глаза. — И у тебя самые красивые глаза, какие я когда-либо видела.

Он плотно сжал челюсти и, наклонившись ко мне, приблизился носом к моей шее. Я распахнула от удивления глаза, не понимая, что он делает.

Он немного отодвинулся, оказавшись со мной нос к носу, и сказал:

— Ты тоже приятно пахнешь.