Лена Сокол - Супергерой для Золушки

Кристина — фамильное столовое серебро. Им любуются, хвалят, берегут. Критиковать эту утварь категорически запрещено, ведь она является гордостью и украшением этого дома. А почерневшие края к приходу гостей всегда можно зачистить с помощью нашатырки, уксуса или соды.

А я? Кто я? Наверное, старая искрящаяся проводка еще советского образца, которую давно пора менять из-за опасности замыкания, но жалко, ведь она так винтажно смотрится, да и мама к ней привыкла. Или старая бабушкина вставная челюсть. Все знают, что она есть, но стараются не замечать. Поглядывают иногда, стараясь не показывать брезгливости и неприязни, и терпят только потому, что бабушке без нее никак не обойтись. Ждут, когда они отслужат свое. И челюсть, и бабушка.

Кстати, о бабуле. Дядя Андрей устроил мать моего отца в дом для престарелых. Сразу, как только переехал к нам: «Так будет лучше для всех. Прасковья Афанасьевна не стабильна психически, у нее серьезные проблемы с памятью, поэтому ей просто необходим квалифицированный уход». Все, не обсуждается, он так решил.

Вот такой «равноправный союз».

Этот человек заставил мою маму отойти от дел, стал полностью контролировать ее досуг и расходы, даже в разговоре теперь всегда отвечает за нее. Ведь он лучше знает, что хорошо для его семьи. С тех пор спорить моей маме не разрешается, иметь свое мнение тоже, ведь все что делает для нее ее новый любящий муж — это «забота», а за нее нужно быть благодарной.

«Почему я не бунтовала?» — Спросите вы. В юности пыталась, но Андрей всегда оборачивал любые мои действия против меня. Расчетливый, скользкий, холодный тип.

Я:

— Кристина берет мои вещи без спроса.

Он:

— Не будь жадиной, Варвара. Тебе что, жалко для сестры?

Я:

— Кристина обзывается, обижает, делает пакости.

Он:

— Своими выдумками ты не привлечешь к себе больше внимания, прекрати!

И так далее.

В общем-то, это меня даже закалило. Долгое время я присматривалась к новым членам семьи, пыталась вычислить их слабые места. Мечтала, что вырасту и предъявлю права на свою долю недвижимости и бизнеса, в шестнадцать лет даже начала изучать юриспруденцию, интересоваться своим наследством, и выяснила, что фирма отца давно обанкротилась, и новым предприятием, крупной птицефабрикой (выросшей в свое время из маленького частного хозяйства), теперь заправляет единолично Андрей. Главное, все по закону, не подкопаешься. И единственное, что есть у нас с мамой теперь — этот дом, из которого я съехала еще в восемнадцать.

Выводы: мы должны быть благодарны отчиму, что он содержал нас все это время. И никак иначе.

— Только не сейчас! — Взмолилась, вцепившись в руль чихающего автомобиля.

И тот, словно услышав мою мольбу, кашляя и дергаясь, продолжил путь. Через пятьдесят метров припарковалась у железных ворот отчего дома. Заглушила мотор, схватила сумку, вылезла и одернула узкую юбку.

Бросила взгляд на окна второго этажа, туда, где располагалась спальня матери и Андрея. Плотные шторы были задернуты. Неужели, она еще не встала? Мы же договорились.

Я уже привыкла к тому, что мама в последнее время стала забывчивой и рассеянной, но помочь дочери в планировании свадьбы — это ведь святое, разве не так?

Отворила дверь и тихонько вошла. Отчим в это время уже должен быть в офисе, он не слишком-то любит, когда мама выходит куда-то из дома, поэтому мы с ней и договорились встретиться, когда его уже дома не будет. На всякий случай прокралась на цыпочках к лестнице на второй этаж и уже занесла ногу над ступенькой, как слева прогрохотало:

— Даже не думай.

Обернулась. Андрей сидел за столом в столовой, как всегда подтянутый, собранный. В свои сорок восемь мой отчим выглядел моложаво. Слегка тронутые сединой русые волосы, гладко выбритое лицо, строгий костюм, застегнутый на все пуговицы. Он казался невозмутимым и привычно холодным. И так было всегда, даже если внутри него кипели ярость и гнев.

— Привет, — поздоровалась и встала по стойке смирно.

Отчим отложил столовые приборы, поправил салфетку на коленях и, оглядывая меня с ног до головы, прищурился.

— Не слышал, как ты вошла.

— Открыла своим ключом, — призналась, набравшись смелости.

Он поднял бокал с вином и задумчиво посмотрел на его содержимое.

— Варвара, ты здесь давно не живешь. — Сделал маленький глоток. — В следующий раз потрудись известить нас о своем визите заблаговременно.

Это уже слишком. Никто не посмеет мне запрещать приходить в свой собственный дом. В дом моего покойного отца! С этой мыслью я решительно шагнула в столовую.