В мавританской гостиной действительно пахло востоком. Плавные линии, изысканные цвета, образующие круги и арки, нагнетали в хоромы покой. Легкий запах корицы и кориандра. Издалека потянулась музыка табла, рик, канун и сагаты в руках танцовщицы, с дрессированным животом, который тоже танцевал. Девушка аккомпанировала себе маленькими латунными тарелочками, одетыми на средний и большой пальцы каждой руки. Сагаты в переводе с тюркского означают часы. Тарелочки отсчитывали время. Хотелось здесь остаться, но надо было торопиться. Ночь коротка.
– Любимое место отдыха князя.
– А как же библиотека? – вспомнила Белла, желая отыграться за поражение.
– Там он отдыхал от жены, здесь от библиотеки, – предположил я, сделав такое серьезное лицо, что мне поверила даже смотрительница. – Курил кальян, – добавил я со знанием дела, – подаренный ему иранским визирем. Мечтал о высоком искусстве.
– Дальше по этой лестнице, – решила побыстрее закончить с гостиной Гела.
«Вот что значит лестница из массива, ни скрипа, ни вздоха! А, ну понятно».
Над лестницей портрет княгини Юсуповой. «Жена не должна слышать никаких лишних шагов».
Снизу у лестницы нас ждали кони.
– Не расстраивайтесь, там и смотреть-то нечего. Ядовитые пирожные, бледные восковые лица, лучше посмотреть на свечу. Она по крайней мере горит. – Гела провожала нас к выходу.
– Все так и есть, Гела права, – уже сидели мы верхом, каждый в своем седле. – Не знаю, почему людей так привлекают чужие страдания?
– Своих нет. Бесчувственность. Желание почувствовать хоть что-то.
– Садо-мазо? – пересекли мы Юсуповский сад.
– Ага. Бей меня, бей, – рассмеялась Белла. – Некоторым только боль может вернуть какие-то чувства, – стегнула она плеткой коня.
Белла говорила с таким азартом, что на мгновение плетка в ее руке показалась мне на своем месте.
Конь ее взвился, мы вырвались из сада и кони понесли нас по Садовой в белую-белую ночь. Часто именно ночью происходят сексуальные революции. А Питер город революционный. Стрелки ожиданий, тонны объятий, кучки поцелуев тут и там до неузнаваемости преображает улицы, площади, скверы и набережные. Пройдешь днем в том же месте и не узнаешь. Всё иначе, всё иначе.
Мы скачем вдвоем в погоне за неуловимой романтикой ночного Петербурга к Большеохтинскому мосту. За окном подсознания уже достаточно темно, но город замечательно подсвечен самой ночью. Свечи тут и там, опоры и башни горят радостным электрическим пожаром.
– Напоминает Тауэрский в Лондоне.
– Верю, потому что никогда не был в Лондоне.
– Зачем вам Лондон, у вас есть Питер.
Кони несут нас дальше по набережной к Стрелке Васильевского острова. Ростральные колонны, словно стрелки массивных часов, показывают одну и ту же полночь. Другая полночь еще впереди.
– Это что?
– Биржа.
– Напоминает огромный кафедральный орган. Белые колонны, как трубы.
– Никогда не думал… Звучит музыкально.
– Но где же музыка?
– В ожидании Баха. Остальные просто не потянут. Нам надо торопиться, если мы не хотим застрять на этом берегу.
– Мы не хотим, – перешла Белла с рыси на галоп. Кони пересекли Неву по Дворцовому мосту и спустились к центральной площади. В самое сердце. А в сердце мраморный кол.
* * *
На дворцовой площади было безлюдно, даже слишком. Эхо копыт разносится от здания к зданию, цокот мечется в каменном мешке. Стены, перебивая друг друга, сплетничают о нас двоих. Наконец весть дошла до Зимнего дворца: «Цыц». Кони под нами встали как вкопанные, Сам оглядел нас ледовито, но ничего не сказал. Молча, по-зимнему благословил. Будто запоздавшие посетители парка аттракционов, мы прокатились еще дважды на лошадках очередной дворцовой карусели вокруг Александрийского столпа и выехали с площади в сторону набережной. Дворцовый уже развели, и теперь он, свободный, мог принимать в разомкнутые объятия корабли и баржи. Те медленно шли против мощного течения реки, никому не было до них дела, в гранитных условиях провозглашенной монархии это выглядело демократично.
Неожиданно лошадь под Беллой споткнулась. На то была причина. Рядом, взобравшись на скалу, под Медным всадником громко заржал бронзовый конь. Он встал на дыбы, собираясь перепрыгнуть Неву, будто Петру нужно было срочно к своему другу Меньшикову, дом которого располагался напротив на другом берегу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу