Диего Дон Валенсия - Солнечная пыль

– Я всей душой полюбила Париж, – призналась Лара, когда мы уже сели в самолет. – Мы туда вернемся?

– Конечно, солнышко, – ответил я и чмокнул ее в щеку.

– Вот бы папе все это показать! – сказала она.

– Покажем, – согласился я.

– Ты прелесть! – весело заявила она и положила голову мне на плечо.

Я улыбнулся и прижал ее к себе.

Мы летели прямым рейсом и уже через два часа сели в аэропорту Валенсии. Было около пяти вечера, но июльская жара давила, и когда мы, пройдя все процедуры прилета, наконец, сели в такси, Лара вздохнула с облегчением и прошептала, что мечтает скорее оказаться под холодным душем. Я глянул на ее покрасневшее лицо, отметил странное выражение тревоги, поджатые губы, нахмуренные брови. Лара сидела с напряженно выпрямленной спиной и смотрела прямо перед собой.

– Что с тобой, дорогая? – спросил я и попытался взять ее за руку.

Но она ее отдернула. Я не стал выяснять отношения в такси и отвернулся к окну. Лара не глазела по сторонам, и при ее любви к сильным впечатлениям от новых мест это выглядело неестественно. Она всю дорогу сидела, словно кол проглотила, и смотрела неподвижным взглядом в затылок водителя. Я терялся в догадках и не понимал причин такой перемены настроения.

И вот мы у моего шале. Лара вышла из такси, я выгрузил багаж. Машина уехала, и моя жена замерла на месте.

– Малышка, что случилось? – в недоумении спросил я, открывая калитку. – Ты, как только мы прилетели домой, сама не своя. И в такси молчала.

– Это ты дома, – тихо ответила она, стоя возле раскрытой калитки и глядя во двор. – Ди, милый, прости, но я вдруг так сильно испугалась, что ум за разум зашел. В Париже я была будто обычная туристка, путешествующая со своим парнем… Понимаешь, я до конца не осознавала, что замужем. Но как только мы сели в Валенсии, до меня дошло… я жена, все серьезно, ты везешь меня домой, и я должна стать настоящей хозяйкой. Мне вдруг стало страшно, ведь я совсем-совсем здесь чужая, не знаю никого, да и ваш валенсийский, то бишь каталанский язык пока не освоила.

Хочу заметить, что Лара два года реально занималась изучением испанского и говорила вполне сносно. Как она мне объяснила, ее интуиция сразу подсказала, что мы еще встретимся, что любовь с первого взгляда существует и случилась между нами. И хотя я не пытался с ней связаться, она не забывала обо мне, поэтому учила язык. На мое колкое замечание, что все это не помешало ей чуть не выскочить замуж за другого, Лара ответила, что это был «акт отчаяния» и попытка вышибить «клин клином», но раз я появился именно в этот судьбоносный момент, значит, все правильно и мы предназначены друг для друга самим небом.

– Но ты делаешь успехи в языке, – ободряюще заметил я. – И скоро все будет в норме.

По ее просьбе я частенько общался с ней этот месяц на каталанском, а Лара купила самоучитель и пополняла словарный запас ежедневно.

– Адаптируешься, привыкнешь, – продолжил я. – И хватит стоять на пороге! Или ты хочешь, чтобы я внес тебя на руках? Типа так требует традиция…

Ответить Лара не успела, возле нас притормозила машина. Увидев выбирающуюся из салона Милагрос, я чертыхнулся про себя. Только ее мне и не хватало в этот напряженный момент.

– ¡Buenos noches! (Добрый вечер!) – вежливо поздоровалась она, окидывая незнакомку недружелюбным взглядом.

– ¡Bona nit! – повторила за ней Лара, но на каталанском, и мило улыбнулась.

Милагрос удивленно на нее глянула, но от комментариев воздержалась. Я знал, что она отчего-то всегда говорила на испанском и не очень любила принятый в Валенсии «каталан», хотя родилась и выросла здесь.

– Твоя новая пассия? – ехидно уточнила Милагрос, зачем-то переходя на каталанский, и глянула на наши чемоданы. – О, вы прилетели, как вижу по биркам… И откуда? Ты привез иностранку?

Ее черные глаза были полны неприязни, которую Милагрос никак не могла скрыть, хотя растягивала губы в якобы дружелюбной улыбке.

– Я не все понимаю, – сказала Лара и беспомощно на меня посмотрела. – Не могу уловить точный смысл… Наверное, еще и от волнения так туплю.

– Это Мили, то есть Милагрос, если полное имя, – представил я. – Она моя давняя подружка и соседка. Вон там ее дом. Мы, как говорится, выросли в одной песочнице.

– Кажется, это русский, – заметила Милагрос. – Привез какую-то родню из России? Девчушка еще в школе учится? – добавила она, окидывая худощавую фигуру Лары оценивающим взглядом.

– Извини, мы устали после перелета, – сухо ответил я. – Потом пообщаемся. Рад встрече. А это моя жена, зовут Лариса.