Anetta78 - Цветущая пустыня [СИ]

— Бедненький, и тебя преследует этот таинственный список? — посочувствовала она, надеясь разузнать, наконец, что-то большее, чем можно было вытянуть из непреклонного душеприказчика.

Анри, уже немного переварив новости, помялся и сказал:

— У меня немножко другие обстоятельства. Мои родители считают это пари, выигравший их получит значительную сумму. Но меня они ни к чему не принуждали — это просто глупый договор, заключенный тогда, когда они были молоды.

Мари призадумалась, ее лицо омрачилось:

— Понимаешь, дорогой, мои родители так и не стали взрослыми, и теперь эта шутка преследует меня всерьез.

Анри обнял ее:

— Ты же не сердишься? Я считал, ты знаешь об этом споре. Я и подумать не мог, что для тебя это может вылиться в какие-то реальные последствия.

— И твои родители не пытались свести тебя с кем-нибудь из этого списка? — лукаво спросила Мари.

Анри покраснел:

— Пытались… С тобой, когда мы учились.

Мари удивилась:

— Что-то я не припоминаю, чтобы ты за мною ухаживал.

Анри подскочил:

— Я и не ухаживал. Понимаешь, я увидел тебя и …

Мари расхохоталась:

— Остолбенел, клянусь. Спорим, это был мой розовый период, или голубой, или оранжевый…

— Ты была в кружевном платьице и кроме него на занятия надевала кошачьи ушки, розовые. Я не мог представить тебя своей девушкой, как ни старался.

— Но ты же говорил, что влюбился в меня в универе?

— Представить не мог, и не мог отвести взгляда. А потом, когда ты пришла в черном и жалась по углам, и не смеялась с друзьями, я подошел.

— Мороженко принес… Не самый лучший день моей жизни — день, когда мои родители погибли и я осталась одна. В этот день те, кто хорошо меня знали — обходили десятой дорогой.

Анри крепко схватил Мари за руки:

— Я никогда тебя не отпущу и плевать на пари, и на список, и на то мороженное.

— Которое я бросила тебе в лицо. Прости.

— Ничего, я куплю тебе еще, можешь и его бросить тоже, — улыбнулся Анри.

Девушка засмеялась:

— Кажется у тебя уже иммунитет к Мари!

Анри подтянул ее к себе поближе и промурлыкал:

— Чтобы иммунитет выработался окончательно, нужен более тесный контакт, куда более тесный…

— Куда уж теснее… Дверь-то закрыл? Ой, болван…

Мари попыталась захлопнуть дверь под носом у художественного редактора, тот обижено заскулил, вставляя в щель ботинок:

— Не стесняйтесь! Мы же вас не съедим. Только пощелкаем пару фоток для стенгазетки… На память, так сказать…

— Обойдетесь, извращенцы!

Мари с помощью жениха вытолкала наглую ногу и они вместе таки закрыли дверь.

Редактор протянул разочарованно:

— Ну что за люди, совсем не идут навстречу коллективу, — и мечтательно улыбнулся, — ничего, все, что не попало в снимок, дорисуем. Художники мы или нет?

— И допишем, — кивнул автор, которого иллюстрировала Мари. Он принимал самое деятельное участие в сражении за дверь и теперь тяжело дышал.

— Кажется, снова…

— Что? — обеспокоенного спросил редактор. — Руку повредили?

— Вдохновение нашло, — глаза автора горели огнем, пока его муза увлеченно целовалась за дверью.

— Пойдем, — покровительственно улыбнулся редактор, — будем с этим что-то делать!

Художественный редактор, назовем его Генрих, усадил автора (имя автора — Жан, да, простое…, но у него такой псевдоним, что никто в издательстве его до сих пор не выучил и, тем более, не научился правильно выговаривать!) в уютное кресло и сел рядом, поглядывая в планшет, с листом бумаги, в котором также нетерпеливо делал набросок. Автор, увлеченный планшетиком, даже не вздрогнул, почувствовав теплое дыхание, коснувшееся его щеки.

— Жанчик, — проникновенно нашептывал редактор, — ты уверен, что они именно в такой позе…

Автор испуганно встрепенулся:

— Это невозможно физиологически?

— Нет, это не возможно не проверить…

— А?!

— Да, отложите же планшет, Жан, — он может пострадать!

Жан возмущенно прикрыл планшет своим телом — ведь там находился роман его жизни, о чем он незамедлительно сообщил редактору.

— Бросьте, какой роман может жить в планшетике?! Романы — они в жизни, — невозмутимо поведал редактор, положив руку на плечо недогадливому и наивному автору.

— Вы о практической стороне? — недоверчиво спросил тот.

— Конечно, о ней, — окончательно забыв о набросках, доверительно зашептал редактор. — Как вы можете писать о любви… Большой Любви с большой буквы, не попробовав все на себе?