AlmaZa - Мания приличия [СИ]

— Джиён, я ценю твоё мнение, — в конце этой фразы затаилось неозвученное «но», которое я угадал.

— У тебя другое представление об образе нормального мужика, я понял, — без обид докурил я и потушил окурок.

— Я всего лишь не имею моральных возможностей твоего уровня.

— Это прозвучало как «я не такой мудак, как ты», — засмеялся я, смутив Мино. Как он не пытался культурно выкладывать мне свои мысли, я читал между строк.

— Вовсе нет…

— Да ладно тебе, ты думаешь, что я огорчусь от подобного мнения? Я прекрасно знаю, чего заслуживаю своей деятельностью, своими поступками. Я настолько не ангел, что когда мною произносится это слово, на небесах придумывают им новое название, потому что прежнее осквернил мой язык.

— Ты не так плох.

— А что во мне хорошего? — поинтересовался я, откинувшись.

— Ты жестокий правдоруб. Это подкупает, — заметил Мино.

Да он тоже меня узнал достаточно.

— Я способен на обман.

— Но не на предательство.

— Ты прав, — вздохнул я, задумавшись.

Оба мы на некоторое время завязли глазами на горизонте. Я вышел из раздумий первым.

— Наверное, потому что предают близких. А у меня таковых нет… у меня есть два прекрасных друга, которых я никогда не подставлю. На этом круг моих привязанностей заканчивается. Я бы даже тебя, наверное, мог кинуть, только пока не знаю, что мне за это такое нужно предложить…

— Вот видишь, ты даже в этом искренен, — Мино улыбнулся. — Ты говоришь мне в лицо, что я не отношусь к избранным, что ты не тронешь. Впрочем, я это и так знал.

— Хорошо, потому что не хотел тебя расстраивать, — пошутил я, и мы коротко посмеялись. — Ладно, не буду тебя задерживать. Иди, и свисти, когда отгрузишь телок. Когда это примерно будет?

— Через неделю. Я постараюсь сделать всё, чтобы они были на месте.

— Отлично. А тебе я всё равно антидепрессант найду! — бросил я ему, уже уходящему, в спину, перегнувшись через поручень своего кресельного стула.

Он остановился в раздвижных стеклянных дверях.

— Джиён, отстань, — нахмурил он брови, чтобы я не лез к нему со своим мировоззрением.

— Всё-всё! Пока! — махнув, я вернулся к созерцанию.

Какое умиротворение! Только дождь вот-вот начнет накрапывать, и с балкона надо уходить. И мобильный начал жужжать, ещё не переключенный с вибро на громкие звонки после ночи. Что ж, опять понеслись дела. «Криминал вас ждать не станет — криминал вас сам достанет» — любил я повторять фразу, ещё когда только начинал свои черные делишки. И ничего с тех пор не изменилось. Я по-прежнему мог достать что угодно, кого угодно, и где угодно. Вопрос денег и времени. И существования в природе искомого предмета. Впрочем, если бы мне предложили миллиард за единорога, я бы как-нибудь выкрутился.

Последнее, что я помнила, как меня попросили отойти в комнату полиции, потому что выявились какие-то проблемы с документами, а я никак не могла понять, в чем дело? В аэропорту был не очень чисто говорящий по-английски персонал, а китайского я не знала. Они что-то мне объясняли, и я пошла за ними, вошла в комнату без окон, где со служащим безопасности спорил какой-то мужчина, после чего меня попросили проехать в участок. Так я поняла. И зачем только я взяла рейс до Сеула с пересадкой в Шанхае? Ох уж эти китайцы! Ничего не поймешь. Я, растерянная, впервые летевшая куда-то за границу, последовала за незнакомцем в форме. Я знала, что законы в Китае очень строги и лучше не пытаться шуметь и дебоширить, но, увы, до участка и какой-либо официальной организации я не добралась…

В предложенной полицейской машине, куда я села, сидел неприятного вида тип, который тут же сунул мне в лицо какую-то вещь и, после полуминутного сопротивления, не понимающая, что происходит, я провалилась в черноту.

Слабые всполохи сознания выбрасывали меня в реальность то в каком-то кабинете, похожем на медицинский, то в салоне какого-то грузового автомобиля, потом мне казалось, что я слышу гул самолета, но я никак не могла прийти в себя и начать ощущать действительность, а стоило пытаться ухватиться за какие-то картинки, держать глаза открытыми, как начинало тошнить, укачивать и клонить в сон с резкой головной болью. Я ничего не понимала и не осознавала, кроме страха и ощущения, что происходит что-то ужасное. В редкие мгновения прояснений я чувствовала на себе чьи-то руки. Мне мерещилась грубость… я уплывала в сон, в котором проносились воспоминания и то, что последним было в моей голове.