Лорен Ловелл: Ярость

Размытое изображение становится четче. Гребаное животное держит Тор за горло над столом. Злость заполняет каждый дюйм моей кожи.

«Не убивай ее, мы еще даже начали», – усмехается Джо.

Мое сердце сильно бьется. Моя челюсть напряжена. Мужчина отпускает ее, и она хватает ртом воздух.

«Теперь, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь о Джей-Пи.»

Я сглатываю. Желчь устремляется вниз по моему горлу, но я не могу себя заставить отвести взгляд. Они избивают ее, и такое чувство, что мое сердце собирается выбраться из моего гребаного тела. У меня на глазах появляются слезы, когда я смотрю, как этот урод чем-то прожигает ее спину, звук ее криков проходит через мое тело. Они настолько гортанные, настолько рваные. Эти крики будут преследовать меня до конца чертовой жизни. Я не могу больше смотреть на это. Я закрываю экран, телефон выскальзывает из моих скользких ладоней, ее крики все еще раздаются из динамиков. Я роюсь в мокрой траве, ища телефон, отчаянно пытаясь отключить звук. Затем внезапно возникает тишина. Я слышу шум, говорит Джо, и я боюсь, что ее убили.

Когда я, наконец, нахожу телефон, то слышу, как Джо говорит: «Я могу определенно понять, почему она тебе нравится, Джей-Пи. Мне кажется из-за вкуса. Только погляди на весь этот сыр-бор.» Мои руки трясутся, когда я переворачиваю телефон и вижу, что Джо лежит на ней сверху, ее ноги широко раскрыты. Я закрываю глаза, когда пытаюсь нащупать телефон, чтобы выключить его. Все, что я слышу это тошнотворное хрюканье Джо. Тор же не издает не единого звука, и это хуже всего.

Я наклоняюсь над передней частью машины, пытаясь контролировать свое дыхание. – Сука! – я бью кулаком по капоту. – Черт! - кричу я снова, мой голос пропитан гневом, когда я падаю на землю и прислоняюсь спиной к бамперу. Запускаю пальцы в волосы и кладу локти на колени. Я смотрю на черный экран своего телефона, ее крики до сих пор звучат у меня в ушах, я снова чувствую, как глаза начинают слезиться.

Это боль, слабость, уязвимость. Я прекрасно понимаю, что она моя слабость, так же как и он. Если предположить хоть на одну долбаную секунду, что он вернет ее мне, я бы сдался ему добровольно, я бы отдал ему все, чего он бы только пожелал, но он хочет сломать меня. Он хочет, чтобы я ползал на моих гребаных коленях, прежде чем пустить мне пулю в голову.

Провожу рукой по лицу, сердито вытирая слезы, которые грозятся вырваться на свободу. Я не позволю ему управлять мной. Я не могу помочь ей в том, что он делает с ней. Я смотрю на пустую дорогу и думаю о том, что он у меня отнял. Я думаю о том, как он использовал невинную гребаную девушку в качестве пешки в этой больной, испорченной игре, он играет со мной. И не имеет значения, как сильно я стараюсь, я не могу выбросить картинку, как он трахает ее, из своего гребаного ума. Каждая причина, за которой я охотился на Джо последние несколько лет, уходит на задний план. Хотя месть и адски движущая сила, я - единственный человек, который может спасти ее, а это значит, что я должен найти его. Мой пульс бьется быстрее. Перед глазами все краснеет. Адреналин горит в моих венах, словно от дозы чертового героина. Ярость. Это чистейшая ярость, и Джо понятия не имеет, что он только что выпустил. Сам чертов дьявол убежал и спрятался от меня, потому что у меня больше нет границ, и я чертовски зол.

Кажется, словно часы и дни слились воедино. Единственный способ определить, сколько дней прошло с моего похищения – это посчитать, сколько раз меня вытаскивали отсюда, чтобы Джо мог снова поиздеваться надо мной, изнасиловать и избить. Он хочет, чтобы я кричала. Он хочет сделать больно Джуду, чтобы тот вышел из себя и оступился. Это в итоге принесет боль Джуду, конечно, принесет, даже если это не более чем задетая гордость, но чем меньше я кричу, тем меньше Джо получает то, что хочет. Я не доставлю ему такого удовольствия - слышать, как я кричу или прошу, потому что это не принесет мне никакой пользы.

Я слышу, как знакомые тяжелые шаги снова идут по коридору. Это всегда один и тот же парень. Однажды я попыталась поговорить с ним, надеясь, может быть, возможно, в нем была хоть какая-то толика жалости, и я смогла бы убедить его помочь мне. За это я получила пощечину, а к ней рану на своей губе.

Дверь распахивается, врезаясь в стену. Он хватает меня за волосы и вытаскивает из-за угла. Я вздрагиваю от резкой боли. Рана от пули на моей ноге начала гнить, и я знаю, что пройдет не так много времени, прежде чем начнется заражение крови, но я хватаюсь за то, что уже умерла задолго до этого.