Анна Яфор - Научиться ценить [СИ] [= На крыльях Феникса]

Кажется, она выдавила из себя какие-то слова благодарности. Откинулась на подушку, напрочь забыв о потревоженном сне. И тихо заплакала. Но впервые за долгое время это были слезы радости.

Так продолжалось уже целую неделю. Сумасшедшую неделю, в течение которой Мирон придумывал десятки причин, чтобы держаться в стороне от жены. И если вначале она не слишком озаботилась этим, то с каждым новым днем становилось яснее, что все гораздо серьезней, чем показалось на первый взгляд. Он совершенно искренне намеревался избегать близости с ней.

Ее нежные ласки, волнующие прикосновения, хитрые заигрывания оставались незамеченными. Хотя, нет, конечно, он все видел. Но то, что раньше приводило его в восторг и заставляло трепетать от страсти, теперь неизменно заканчивалось в холодном душе, где он стал проводить гораздо больше времени, чем с ней.

Она злилась. До слез возмущалась его нелепым поведением. Изо всех сил пыталась разговорить мужа, каждый раз натыкаясь на совершенно неприступную стену. При этом он был готов исполнить любую ее прихоть, осуществить самое невероятное желание. Полина проверила. Специально, чтобы убедиться в правоте собственных выводов. Привозил любые продукты, которые она только могла выдумать. Все равно в какое время суток, стоило только намекнуть. Покупал книги, игрушки, одежду, в сторону которых достаточно было просто кивнуть. Все, что угодно. За исключением единственного, внезапно превратившегося в табу.

Полина понимала его страхи. Чувствовала тревогу, сжирающую покой любимого человека. Но выносить его нежелание откровенного разговора становилось все сложнее. А ставшая явно чрезмерной забота ее почти душила.

Все было каким-то неестественным. Как игра, уже порядком утомившая обоих, прервать которую не получалось. И дни, которые женщина намеревалась прожить в тихом благоговении перед пришедшим в их жизнь чудом, превратились в напряженное ожидание какого-то неизвестного выхода.

Она почти отчаялась, решившись смириться с такими неожиданными и неприятными проблемами. В конце концом ведь гораздо важнее, что он рядом. Не о том ли мечталось ей тоскливыми одинокими днями в течение целых пяти лет? Но осознав это, она вдруг с невероятной ясностью поняла, что не готова просто так уступить. Поддаться очередной раз его слабости. Отдать драгоценное время, дарованное им для счастья. Любовь к мужу была слишком сильной, чтобы проиграть еще и в этот раз.

Мирон в очередной раз перечитал странное смс. «Жду тебя. Очень-очень. Пожалуйста, возвращайся быстрее». Она что-то задумала. Снова.

Нахождение рядом превратилось в непрекращающуюся муку. Он хотел ее. Сильнее с каждой минутой. Намного больше, чем даже в начале их знакомства, когда он только восторгался юной, невинной девушкой, не осмеливаясь прикоснуться к ней. Теперь все было иначе. Его тело помнило каждое восхитительное мгновенье, проведенное вместе. Сознание возвращало болезненными вспышками памяти каждый ее стон, каждый всхлип наслаждения, каждый изгиб совершенного тела. Сжимая ее в объятьях по ночам, он даже спать не мог, вслушиваясь в дыхание любимой женщины. Больше всего на свете желая слиться с ней и так же сильно боясь этого.

И сейчас, всматриваясь в строчки на экране телефона, хотел броситься к ней. Как можно скорее оказаться рядом. Но сдерживать себя становилось все сложнее. И в очередной раз принял кажущееся необходимым решение приехать домой попозже… Хотя бы немного сократить вечер. И собственные страдания.

Но ничего из этого не вышло. Не помогали ни самовнушение, ни намерения держать себя в руках. Она была… слишком хороша. Просто возмутительно прекрасна, словно специально решила его помучить. Волосы рассыпались по плечам шелковой сетью, в которой хотелось запутаться. Кожа, казалось, излучала какое-то удивительное сияние в приглушенном свете прихожей. А то, что на Полине было надето…

Мирон торопливо отвернулся, с тоской понимая, что даже это бессмысленно. Ему хватило всего одного взгляда, чтобы отметить каждый нюанс. Каждый миллиметр потрясающей и недоступной красоты.

— Я ждала тебя на ужин… И о-о-чень проголодалась…

Лучше бы она так не говорила… Он сразу подумал о другом голоде… Терзающем почти беспрерывно… Увидев именно его в распахнутых глазах жены. В собственном отражении. Полина ведь тоже имела в виду совсем не ужин…

— Кирилл… дома?

Она улыбнулась, покачав головой.