Маша Моран - Развратная

Вика тихонько ответила:

– На Арктической… Пятнадцать…

– Значит, «недалеко»?

Вика ничего не сказала, все еще не совсем осознавая происшедшее. Шок и адреналин покидали ее тело. На место им приходила боль. Адская, разрывающая боль. Не только физическая. Вика не могла сказать точно, что именно испытывала. Но вместе с телом болела душа. Душа болела даже больше. Вике хотелось свернуться калачиком в широкой уютной постели, где-нибудь на краю земли, в массивном двухэтажном доме. Чтобы за окном – рассвет, шум ветра и запах хвои пополам с сыростью мягкой земли. А она лежит под самым мягким одеялом в мире, в шотландскую клетку, и знает, что ничего плохого не случится.

Снаружи раздались сигналы автомобилей, и Вика очнулась от глупых грез. Не было ни дома, ни рассвета, ни мягкого одеяла. Они оказались зажаты в длинной пробке, и Павел снова несколько раз грубо выругался. Вика не выдержала и повернулась к нему. Длинный ряд автомобилей пришел в движение. Не отрываясь от дороги, Павел ухмыльнулся:

– Не этому вы меня учили, да?

Он изменился. В ее памяти остался наглый растрепанный мальчишка, превративший ее первый год преподавания в ад. Сейчас же… Рядом сидел кто-то незнакомый. Да, с тем же именем, фамилией и чертами лица, но все-таки совершенно иной человек. Начиная от модной стрижки и заканчивая татуировкой. А еще было тонкое длинное лезвие ножа и дикая, почти животная жестокость. Вика не помнила, чтобы в школе Павел был агрессивным. Нет, он был обычным мальчишкой. Чуть более неуправляемым, чем остальные, но все же вполне обычным. Она даже не могла думать о нем, как о Паше. Паша был нагловатым задиристым одиннадцатиклассником. Тот, кто превратил насильника в окровавленное месиво, не мог быть «Пашей». Телефон в кармане снова завибрировал и радостно булькнул, возвещая о новом сообщении. Вика потянулась за ним, но вздрогнула от боли. Павел тут же повернулся к ней.

– Нужно в больницу.

Вика покачала головой, одновременно пытаясь достать телефон:

– Нет.

– Что за идиотское упрямство? – Его лицо было и хмурым, и злым. От этого Павел казался взрослым. Сколько ему уже лет? Впрочем, неважно.

Вика постаралась придать лицу строгое выражение. Но, кажется, у нее болели даже веки.

– Я хоть и твоя бывшая учительница, но разговаривать ТАК со мной не стоит.

В темноте салона его глаза сверкнули, как у животного. Вика только сейчас разглядела их цвет: зеленый. Глубокий, насыщенный. Как малахит.

Павел отвернулся, передернув плечами:

– Я уже не мальчишка, которого нужно отчитывать.

Конечно, мальчишка. Особенно, по сравнению с ней.

Вика постаралась свести все к шутке и улыбнуться. Но боль была настолько острой, что перехватывало дыхание.

– Сколько бы лет тебе ни было, для меня ты – мальчик.

Ну и уважение к старшим никто не отменял.

Павел бросил на нее взгляд, пробравший Вику до костей. В нем действительно было что-то звериное. Хищное. И смертельно опасное. Тихо он выдавил:

– Возраст здесь ни при чем. У вас могут быть серьезные травмы.

– Благодаря тебе я отделалась парой синяков.

Вика снова отвернулась к окну, давая понять, что спор окончен, и вытащила наконец телефон. Еще одно сообщение от Ромы. «Приеду после двенадцати. Возникли кое-какие проблемы. Не жди. Ужин не готовь – закажу доставку.» Сердце неприятно кольнуло. Болью и разочарованием. Внезапно Вика даже пожалела, что ее не избили до потери сознания – может хоть тогда бы Рома забыл про работу и приехал к ней? Ей ужасно не хотелось оставаться в одиночестве. Оно вызывало страх. Она пыталась напомнить себе, что Рома трудится ради них, что он копит деньги на новую квартиру. Но та жадная эгоистка, что жила в ней, плевать хотела на все. Вика-эгоистка хотела, чтобы Рома позвонил, спросил, как у нее дела, чтобы примчался домой и задушил в заботе. Чтобы забыл ради нее о работе. Чтобы принадлежал только ей. Хоть это и невозможно. Жизнь давно научила: так не бывает, чтобы один человек принадлежал другому. Рома принадлежал работе и взглядам Викиных соперниц. Другие женщины всегда обращали на него внимание. На Вику же они смотрели с ненавистью, брезгливостью и непониманием. В их глазах отчетливо читалось: как он мог выбрать ее? Вика в чем-то их понимала. Она не была красавицей или обладательницей идеальной фигуры. Но ради Ромы была готова на все. Его любовь давала ей силы. А сейчас Вика ощущала лишь пустоту. Как будто их любовь медленно умирала… Может, забота о малыше позволит вернуть те чувства, которые были между ними еще совсем недавно? Слезы снова выступили на глазах. От кома в горле перехватило дыхание. Но плакать на глазах у Павла Вика не могла.