Дж. Хокинс - Свиданка

— Ты голодна? — спрашивает он, закрывая за собой дверь трейлера.

— Я бы съела лошадь.

— Но у меня только тунец и ветчина, — подмигивает он.

— Тунец, — улыбаюсь я.

Дилан бросает мне бутерброд и падает на диван напротив меня, снимая обертку и откусывая около четверти за раз.

— Неплохо для остатков?

Он счастливо жует несколько мгновений, и останавливает свой взгляд на мне. Я оглядываюсь на него и начинаю улыбаться — как бы мне не хотелось этого — и возвращаю взгляд к своей еде, пытаясь на ней сосредоточиться. Он громко глотает, протягивает руку к своему мини-холодильнику и достает две бутылки воды, пододвигая ко мне одну.

— Спасибо, — говорю я.

— Ты все еще сердишься?

Я притворяюсь, что жуя, обдумываю лучший ответ.

— Нет, — отвечаю.

— Ты, несомненно, очень сильная, всепрощающая женщина.

Я хихикаю и продолжаю ковыряться в своем сэндвиче.

— Это не так лестно и паршиво, как звучит.

— Тогда что? — спрашивает Дилан, прежде чем откусить здоровенный кусок сэндвича.

Я не тороплюсь с ответом, выжидаю несколько минут, и делаю глоток воды.

— Ну, — начинаю я, медленно поднимая на него взгляд, — для того, чтобы вести себя так, как сегодня, ты должен быть либо полным идиотом, либо… — он наклоняется ко мне, будто хочет услышать остальное, — ты зол, расстроен… и, возможно, немного встревожен чем-то.

— Встревожен?

Я киваю, а он закрывает рукой рот, будто то, что он услышал просто невероятно.

— Чем? Нет, подожди, не говори мне. Супермегавозвращение. Грандиозный фильм Кристофера Уэста, который целиком лежит на моих плечах. О! Это так давит на меня! Действительно ли я хорош? Достоин ли я? И так далее и тому подобное. — Он все прячет за сарказмом, но я вижу настоящую тревогу за всем этим.

— Ты шутишь, но я не думаю, что истина слишком отличается.

— Зачем мне тогда рисковать всем, делая все это?

Я заканчиваю жевать, кладу сэндвич и со всей искренностью смотрю на Дилана.

— Мне кажется, что ты преднамеренно хочешь все испортить, чтобы контролировать ситуацию. Может быть, лучше быть «диким человеком», который испортил фильм, потому что он был сумасшедший, чем честным актером, который пытался сделать что-то великое и потерпел неудачу.

Улыбка Дилана исчезает, и он смотрит вверх, будто искренне размышляет над моими словами.

— Это хорошо, — говорит он, постукивая пальцем. — Это действительно очень хорошо. Ты веришь, что это возможно?

— Возможно.

Дилан расплывается в улыбке.

— Тогда именно это я буду использовать в качестве оправдания в следующий раз.

Я хихикаю, качаю головой и снова берусь за бутерброд.

— А ты? — спросил Дилан, дожевав последний кусок. — Ну, раз уж мы играем в психотерапевта.

Я сосредоточилась на том, чтобы подольше попить воды.

— Я?

— Как ты думаешь, почему они выбрали именно тебя на эту работу?

На моем лице внезапно отразилось смущение. Почему они выбрали меня на эту роль? Это был первый мой вопрос, когда мне сообщили, и я до сих пор пытаюсь понять это, стараясь выполнять свою работу должным образом. Я пыталась выдать свое замешательство за недоверие, что Дилан задает подобный вопрос, но я не знаю, купится ли он на это.

— Скорее всего, это была идея финансового отдела, где я работаю, поэтому…

— Да, — отмахнулся Дилан от моих слов, словно это просто шум, — но почему именно ты? В этом отделе полно других людей. Почему кто-то не выше тебя по должности? Почему не руководитель отдела? Почему не тот, кто на самом деле работает личным помощником? Из того, что мне рассказали о тебе, ты никогда не работала над таким, даже наполовину меньшим проектом. Так почему ты?

Я смотрю на Дилана, чьи глаза буквально светятся от мыслей, которые он не выражает.

— Очевидно, что ты знаешь, так что просто скажи.

Он сминает свою фольгу и бросает ее в мусорную корзину на другой стороне трейлера и поворачивается ко мне, прочищая свои зубы.

— Они считают, что ты не умеешь веселиться.

Я качаю головой в замешательстве.

— Что?

— Они считают, что ты та ещё задница. Что ты чересчур правильная. Они увидели, как ты аккуратно завязываешь хвостик на голове, всегда застегнута на все пуговки и они подумали, что ты идеальный человек и сможешь удержать такого парня, как я, подальше от веселья.

Я вздыхаю и снова мотаю головой, не веря в его слова. Не в силах сказать ни слова. Возможно, Дилан прав и, услышав всё это, я чувствую себя ещё более смущенной.

— Я знаю, как веселиться, — говорю я почти агрессивно, будто спорю с армией предубеждений, а не с Диланом, — просто с моей точки зрения, веселье — это не дикие голливудские вечеринки, полные фальши и наркотиков.