Карен Уайт - Девушка с Легар-стрит [litres]

– Что тут у вас происходит?

Они снова переглянулись, чем подтвердили мои подозрения. Наконец мой отец откашлялся и произнес:

– Розовые розы – любимые цветы твоей мамы.

Я на мгновение застыла в растерянности.

– С какой стати ты принес их сюда?

Я встала между ними, чтобы эти двое не могли переглядываться, и укоризненно посмотрела на отца.

– Что такое сказал тебе Джек, отчего ты решил, что мать будет в моем доме?

Отец смущенно положил букет на столик в холле.

– Я говорил с ним сегодня утром, до того как вы с ним встретились за завтраком. Он был почти уверен, что после того, как ты выслушаешь то, что скажет тебе мать, ты пригласишь ее пожить у тебя. Предполагаю, все вышло не так, как подумал Джек, я прав?

– Похоже, что да. – Я отступила, чтобы посмотреть на Софи. – И ты тоже с ним в сговоре?

– Твоя мать убедила Джека, что тебе грозит опасность. Мы все подумали, что это заставит тебя выслушать ее.

Цокая каблуками по мраморному полу, я пересекла вестибюль и шагнула в отреставрированную гостиную с величественными напольными часами из красного дерева, которые занимали господствующее положение возле одной из стен. Здесь я плюхнулась на французский диванчик с выцветшей желтой шелковой обивкой – он вернулся в дом для повторной перетяжки, – затем снова встала, чтобы взбить подушки.

– То есть вы все решили, что после тридцати лет отсутствия я прощу ее через пятнадцать минут после нашей новой встречи и приглашу жить со мной, верно я говорю? У вас все в порядке с головой? – Я обошла комнату – поправила подушки, смахнула указательным пальцем пыль с фоторамок и даже завела часы… исключительно с той целью, чтобы чем-то занять руки и случайно не вцепиться кому-нибудь в горло.

Софи села на чиппендейловский стул. Ее «биркенстоки» выглядели крайне неуместно рядом с его изящными ножками, украшенными замысловатой резьбой. Она тихо сказала:

– Мелани, я видела в коридоре телефон, – тихо сказала она. – Что происходит?

Софи была одной из двух людей – вторым был Джек, – кому я призналась в моем особом «даре». Впрочем, моя способность общаться с мертвыми никогда не ощущалась мною как дар – это скорее привносило в мою жизнь больше травм, чем чего-то другого. Однако было приятно осознавать, что есть люди, которые верят тебе, когда ты говоришь им, что твоя мертвая бабушка любит названивать тебе по телефону, чтобы сообщить, что у тебя вот-вот возникнут серьезные неприятности. К сожалению, мой отец не входил в их число.

– Подожди минутку, – сказал он. – Никто никого не пытается обвести вокруг пальца. Твоя мать сказала мне, что ей снились тревожные сны. Вот и все, о телефонных звонках от мертвых не было сказано ни единого слова. Ты же знаешь, как я к этому отношусь, Мелани. Думать о подобных вещах – значит портить себе здоровье.

Я села на точно такой же стул, какой выбрала Софи, и подперла кулаками подбородок.

– Пап, я отказываюсь говорить с тобой на эту тему. Особенно когда я вынуждена спросить тебя об этих цветах. Мать оставила тебя, или ты забыл? Она бросила нас с тобой и ушла. Так что, если ты принес ей цветы, потому что у тебя сохранились к ней какие-то чувства, то меня от этого просто тошнит.

Отец прочистил горло, что он всегда делал, когда нервничал, и принял обиженный вид.

– Я принес их, потому что подумал, что они помогут исправить то, что случилось с могилой ее матери.

Мы с Софи как по команде повернули к нему головы.

– Ты о чем? – спросили мы в унисон.

– А вы разве не слышали? Это было в дневных новостях. Сегодня кто-то осквернил кладбище Святого Филиппа. Я уже собрался переключиться на другой канал, когда услышала имя Сары Маниго Приоло. Похоже, ее могила единственная подверглась осквернению.

Софи встала со стула:

– Это твоя бабушка, верно, Мелани?

Я кивнула, и меня вновь охватило странное ощущение: я как будто тонула. Я повернула голову и тотчас уловила резкий запах соленой воды. Впрочем, он вскоре исчез, и я усомнилась в том, был ли он вообще.

– Вы чувствуете этот запах?

Отец и Софи отрицательно покачали головами.

– Какой запах? – спросил отец.

– Не бери в голову. – Я вновь посмотрела ему в глаза. – Известно, кто это сделал?

– Нет. Надгробие было опрокинуто, но никакого другого ущерба ее или другим могилам вандалы не причинили. – Отец покачал головой. – Газетчики взяли интервью у кого-то из церковного совета, и им сказали, что без помощи строительного оборудования надгробие просто невозможно целиком вытащить из земли, но там не было никаких следов, хотя это случилось среди бела дня.