Тилли Коул - Рейз

Ощутимо тряхнув щуплое тело, пока его зубы застучали, я потребовал:

— Куда мне идти, чтобы попасть в Нью-Йорк?

Охранник побледнел, а мои кулаки сжались, угрожая задушить ублюдка.

— В каком направлении мне идти?

Рот охранника открылся и закрылся, он задыхался. Я достаточно ослабил хватку, чтобы он мог говорить.

— Восток. Нью-Йорк находится на востоке.

Звук приближающихся машин побудил меня наклониться и спросить:

— А где, бл*дь, мы находимся?

Охранник стал слабеть, кровь хлынула из его живота. Я понял, что это вопрос секунд, когда он потеряет сознание.

— Бл*дь, ответь мне! — прорычал я. — Где, черт возьми, мы находимся?

— Аль... Аляска, — ответил он.

Я бросил его на землю. Этот ублюдок мне больше не нужен, я получил, что хотел. Грузовики приближались к ГУЛАГу, я знал, что у меня есть несколько минут, прежде чем охранники закроют выход.

Алик Дуров.

Бруклин, Нью-Йорк.

Месть.

Убить.

Напомнив себе о своей цели, я поднялся на ноги, когда ублюдок засмеялся. Я в упор посмотрел на него.

— Мы... мы сделали тебе тем, кем ты сейчас являешься... — прошептал он, теперь кровь капала из его рта. — Мы сделали тебя сильным... непревзойденным... чемпионом...

Он замолчал, кашляя и брызгая слюной, захлебывался в собственной крови.

Красная пелена стала перед глазами.

Разозлившись на его слова, я поднял кулаки с кастетами и, зарычав, толкнул шипы прямо в грудь. Рот охранника широко открылся, с его губ сорвался тихий крик. Я огрызнулся и медленно повернул шипы кастетов. Мной уже ощущался вкус победы, когда он выпучил глаза и стал задыхаться. Охранник сделал последний вдох. Невидящий взгляд устремился ввысь.

Я наслаждался этим, ведь меня создали для этого, учили этому. Медленно поднявшись на ноги, я побежал. В течение нескольких минут пробирался сквозь заросли деревьев, направляясь на восток.

И я не остановлюсь, пока не достигну своей цели. Не остановлюсь, пока не убью его...

Алика Дурова.

Бруклин, Нью-Йорк.

Месть.

Убить.

4 глава

818

После месяца плавания на рыбацких судах, кражи еды и незаконных поездок в грузовых составах, я приехал в Нью-Йорк.

Я не был готов к тому, что ждало меня: яркие огни, шумный город, с постоянно спешащими людьми — все было полной противоположностью тому, что я когда-либо знал. Тем не менее, как ни странно, те чувства, что я ощущал, были знакомыми и комфортными — густой смог, вонь, пары табака и спиртных напитков, рев быстрых автомобилей.

Только я дошел до последней аллеи на краю Бруклина, как жгучая боль пронзила мою голову. Я прижал пальцы к вискам. Стали мелькать разные образы: группа играющих детей, пожилые мужчины целуют трех гордо улыбающихся мальчиков в головы, представляя их народу. Мне казалось, что моя голова скоро взорвется от тех воспоминаний, что промелькнули у меня. Целый месяц ничего не было: ни воспоминаний, ни наркотиков, которыми охранники меня ежедневно пичкали, чтобы держать сильным и агрессивным, но сейчас все больше и больше незнакомые образы вставали перед глазами.

Картинки ушли также быстро, как и пришли, и я понял, что уже давно стою, облокотившись на стену, пот градом стекал с меня. То оцепенение, которое я чувствовал всю мою жизнь, вернулось.

Я припомнил имя и адрес. Несколько секунд бежал вниз по незнакомой улице, точно зная, куда идти. Ноги несли меня вперед в район с большими особняками, дорогими автомобилями и хорошо одетыми людьми.

Когда я оказался на одной конкретной улице, дрожь волнения пробежала по моему телу. Я быстро просматривал номера домов... пока не очутился за пределом района с роскошными апартаментами. Я был уверен, что это нужный адрес.

Охранники угрожающе ходили перед домом со стеклянными стенами. Я отпрянул на соседнюю улицу, сливаясь с тенями и не сводя глаз с двери.

Я ждал несколько часов, прячась около здания, пытаясь найти вход. Но его не было, дом был слишком защищен. Потом, когда рассвело, большой темноволосый мужчина, выглядевший так, как будто жил в середине 20-х годов, вышел из здания с таким важным видом, словно ему принадлежал весь этот гребаный мир. От ярости у меня каждый волос на голове зашевелился.

Понадобился всего один взгляд, чтобы понять, что передо мной стоял Алик Дуров, сволочь, которую я собираюсь убить. Все в нем — от славянского лица до полностью бритой головы — кричало о богатстве и высокомерии, я ненавидел ублюдка и с удовольствием убил бы его. Мне захотелось причинить ему страшную боль.