Тилли Коул - Рейз

Я открыла рот, чтобы ответить, но мои эмоции взяли верх. Поэтому мы просто сидели там, дышали, и это была самая правильная вещь, впервые за долгие годы.

— Ты спасла его, — прошептала она потом, мы сжали руки чуть крепче, я знала, что с сегодняшнего дня наши жизни изменятся к лучшему.

Немного погодя я встала со скамейки и пошла в дом. Мама Толстая была на кухне. Как только я вошла, ее взгляд упал на мое избитое и хромающее тело.

— Киса… доченька моя, — тихо сказала она, протягивая мне руку, перед тем как обнять.

— Все в порядке, мама. Теперь все будет хорошо.

Она прижала меня к груди и прошептала:

— Бог вложил часть души моего сына в тебя, и когда он сбился с пути, он последовал зову и смог найти путь обратно. Ты — половинка его души. Ты — его спасительница… спасительница для всех нас.

Еще больше слез хлынуло из моих глаз, я отстранилась и поцеловала ее в щеку. Словам не было места.

— Твоя мама будет радоваться за тебя на небесах.

— Мама… — произнесла я, борясь с подступившим комком.

— Ш-ш-ш… теперь все будет хорошо. Не надо никаких слов или объяснений. Все случилось, как должно было случиться. Прошлое в прошлом. Следуй новым путем в будущее. Мой сын вернулся, человек, который забрал его умер, а ты любишь его каждой своей частичкой. Разве я могу желать чего-то еще?

Выслушав ее, я улыбнулась, испытывая чистейшую радость, и спросила:

— Где?..

— В своей комнате, — прервала мама Толстая.

Все еще улыбаясь, я поцеловала ее в щеку, прошла через гостиную к лестнице и стала подниматься вверх, когда услышала, как поет мама Толстая, впервые за много лет.

Папа Иван был в своем кабинете, сидел за письменным столом, на мгновение мне показалось, что и не было этих последних двенадцати лет. Он говорил по телефону, и я нахмурилась, когда услышала его разговор о ГУЛАГе… он упоминал номер 362.

— Я хочу знать его имя, откуда он и кто те люди, что отправили его в это место.

С того конца телефонного разговора послышался другой голос, но Иван прервал его и ударил кулаком по столу:

— Я оплачу, сколько нужно, деньги не имеют значения, это для моего сына! Найдите ответственных за это и убейте их.

На мгновение я закрыла глаза и почувствовала сожаление. Лука получил шанс на месть благодаря 362, своему другу… чтобы отомстить людям, которые его ложно обвинили.

Лука хотел сделать то же самое для своего единственного друга. Это чуть не сломало меня.

Открыв дверь в комнату Луки, я вошла и увидела, что он сидел на своей старой узкой кровати, свесив голову. На фоне всего этого комфорта в голубых тонах он казался таким огромным. Мне стало не по себе. Это было так невероятно видеть его тут, в его комнате.

— Лука?

Он поднял голову и его карие глаза засветились. Закрыв дверь, я подошла к кровати. Мне захотелось сесть рядом с ним, но прежде чем я смогла сделать это, Лука сгреб меня в свои большие объятия, прижался головой к моей шее и вдохнул мой запах.

Это заставило меня улыбнуться, поскольку это было одним из того, что он не утратил.

Я погладила его по волосам, прижалась к его голове в долгом поцелуе.

— Ты в порядке, малыш?

Он покачал головой, давая понять, что «нет», и я обняла его крепче. Я и представить себе не могла, что ему приходиться переживать прямо сейчас. Шок из-за того, что он вернулся сюда. Шок от понимания, что он не был одинок в этом мире. На самом деле, наоборот.

Его любили. Как же чертовски сильно его любили.

— Все будет в порядке, ты же знаешь, — успокаивала я его.

Лука поднял голову и наши взгляды встретились.

— Я не знаю, что делать теперь. Я так долго прожил лишь с одной целью, с единственным намерением, и не знаю, как теперь быть. — Он выглядел расстроенным. — Что теперь, solnyshko? Что мне теперь делать? Что мне делать, если все что я умею — это убивать?

Я обхватила его щеки и прижалась лбом к его голове.

— Ты научишься жить заново. И я буду рядом с тобой.

Глаза Луки наполнились слезами, и одна упала на лицо, скользя по шрамам… и это была невозможная, самая душераздирающая вещь, которую я видела.

— Малыш, не плачь, — сказала я, мое горло пересохло. — Все хорошо. Я люблю тебя, люблю тебя очень сильно.

Глаза Луки встретились с моими, его длинные темные ресницы были мокрыми. Он поднял руку и положил поверх моей, которая лежала на его щеке.

— Я — свободен… наконец-то свободен… я не…я не…

Сердце взрывалось в моей груди от выражения смятения на его лице, я прижала свою вторую половинку так близко к себе, как могла.