Анна Мария Альварес - Семейные узы. Мудрость любви

Но в боксе лежала совсем другая девушка. Очень бледная, очень грустная.

– Меня зовут Марсела, – сказала она.

– А где Камила? – спросила Ирис и вдруг почувствовала, что сердце у неё остановилось от ужаса: неужели?.. Неужели она опять опоздала?

– Камилу выписали, – отозвалась девушка. – Она дома.

– Выздоровела? – переводя дух, спросила Ирис.

– Нет ещё, но не теряет надежды.

– А ты, похоже, её потеряла? – спросила Ирис, она словно прочла всю историю этой бедняжки.

На глазах Марселы показались слёзы.

– Нет, я не хочу умереть, но верить в то, что выздоровлю, тоже не могу. Папа собирался приехать, но сегодня не успевает – приедет завтра. Он постоянно в разъездах, у него очень много работы, я лежу целыми днями одна, и меня одолевают печальные мысли.

– Я буду приходить к тебе, и мы будем с тобой болтать. Знаешь, я выходила своего коня, он у меня скоро будет бегать, и ты побежишь, как жеребёнок. А на лошади ты умеешь ездить?

– Нет, – ответила Марсела и улыбнулась. Сама мысль о том, что она, такая больная, может ездить на лошади, показалась ей забавной.

– Ну, вот видишь, буду тебя учить! Лошади – они хорошие, ты с ними подружишься.

Ирис так интересно стала рассказывать о лошадях, что Марсела заслушалась, и потом, когда Ирис уже ушла, всё вспоминала рыжую лошадку, которая никак не хотела ходить под седлом, пока не нашла себе хозяина, а того уж слушалась беспрекословно и даже спасла ему жизнь, когда они заблудились в тумане в горах, и она всё-таки отыскала дорогу к деревне.

– Завтра ко мне придут папа и Ирис, – прошептала Марсела перед сном, и ей захотелось, чтобы утро наступило поскорее.

На конном заводе узнавали и не узнавали Ирис. Никто вроде бы не терял её из виду. Марта приносила еду, Жувенал и Северину – солому и овёс для Урагана. Правда, никто с ней всё это время не разговаривал по приказу Педру, и она долгие месяцы жила как отшельница, но вышла на свет Божий с поправившимся Ураганом и сама словно бы тоже выздоровела. У неё был совершенно другой взгляд, другой голос, она стала спокойной и молчаливой, как будто бы повзрослела и помудрела, и в ней появилось что-то, что вызывало уважение.

Даже Педру внутренне ахнул, увидев перед собой Ирис, которая внимательно и просто посмотрела на него, сказала: «Давно не виделись, Педру!» – и прошла мимо.

Он и сам не понял, что с ней случилось, но, видимо, эти долгие месяцы пошли ей на пользу.

– Синтия, ты заметила, как Ирис переменилась? – не мог не спросить Педру, увидев ветеринаршу.

– Если уж ты это заметил, значит, переменилась всерьёз, – ответила Синтия.

– Нет, я правду тебе говорю. – Педру не мог скрыть своего удивления.

– И я тебе тоже, – в тон ему ответила Синтия. Может быть, Синтия единственная из всех видела, что происходило с Ирис, как-никак она каждый день навещала Урагана. Она видела, как Ирис плакала, как болела, как металась во сне, и понимала, что та переживает серьёзный душевный кризис. Теперь же из горнила страданий вышла какая-то новая Ирис, которая пока тоже не знала сама себя, но у которой было желание жить совсем по-другому.

– Посмотри-ка на мою фазенду, – предложил Педру, доставая фотографии. – Может, соблазнишься?

Синтия с любопытством рассматривала уютный дом в небольшом леске на фоне гор.

– Места там сказочные, – не мог не похвастаться Педру. – Я туда перевёл уже двадцать самых лучших лошадей. Ты даже не представляешь, до чего там здорово!

– Ты уже сказал Алме, что уходишь? – спросила Синтия.

– Конечно. Элена вот-вот родит, узнаю, будет ли совместимость, и поеду. Думаю, за это время управляющий на моё место найдётся. А ты не надумала со мной?

– Нет, Педру, не надумала. Мы с тобой оба слишком независимы и никогда со своей независимостью не расстанемся. Почему ты не смог жить с Эленой, хоть и любил её? Почему не ужился с Силвией? Потому что больше всего дорожишь свободой. Ты должен знать, что в любой миг можешь поехать покупать лошадей и вернуться через неделю, или через год, или через два. Тебе нужна жена, которая будет ждать тебя без злобы и обиды, поддерживать хозяйство и встречать тебя улыбкой, когда бы ты ни пришёл.

– Но ты же именно такая, Синтия, ты же не умеешь повисать на шее! – с убеждением сказал Педру.

– Вот именно, что я совершенно такая же, как ты, Педру, и тоже люблю уходить на год или на два. Сейчас моя очередь уходить.

Педру только покрутил головой и ещё раз удивился тому, как изменилась Ирис.