Татьяна Алюшина - Будьте моей семьей [litres]

Кошку уложили на ее любимое кошачье место, заботливо укрыв любимым же пледиком, постояли над несчастной и сочувственно поохали. Самовар раскочегарили, стол накрыли, Артему представили Анну Григорьевну – прабабушку веселого парня Матвея и бабушку его мамы Арины, после чего он загнал свою машину в гараж, и наконец все облегченно выдохнули и сели за стол.

Провинившиеся были временно освобождены из угла и допущены до общих посиделок с целью полного выяснения обстоятельств происшествия.

Ну и, конечно, им дали блинный пирог с малиной!

Нет, все понятно – виноваты, да еще как, но лишать этих чертенят такой вкусноты совсем уж как-то бесчеловечно.

Пристрастный опрос виновников закончился практически сразу, не успев толком начаться, дружным гомерическим хохотом взрослых, когда они принялись вспоминать, что происходило.

– Зачем ты им про валериану-то сказала, Аня? – недоумевала Лидия Архиповна, когда Матвей с Вовкой, перебивая друг друга и уплетая, пока взрослые не передумали и не отняли, пирог, принялись объяснять про день рождения, который обязан быть даже у кошек с музыкой, танцами и кошачьей вкусностью.

– Да кто ж знал-то! – всплеснула руками Анна Григорьевна, начиная посмеиваться. – Глаза невинные: что кошечки любят? – изобразила она родного внучка. – Ну я им: бегать, гулять, кошачий корм, говорю, сметанку… А они мне: нет, это обычная еда, а что они сильно-сильно любят? Ну я возьми и скажи про эту злосчастную валериану…

И не выдержав, залилась бурным смехом, еле выговаривая слова и прикрывая глаза.

– …так их, – она махнула рукой, сотрясаясь всем телом, – как ветром сдуло после моих слов… кто ж знал-то, что они за… ней отправились!

– А я смотрю… – подхватила Лидия Архиповна, заражаясь приступом хохота, – затихарились где-то, нету пацанов… – Ду-… думаю, не… неспроста это, ду-умаю, надо А…ари-ину позвать. А тут… му-у-у…зыка на всю-ю громкость как вкл-ю-ючится! – Она обессиленно прикрыла ладонью глаза, облокотившись на стол рукой и ухохатываясь.

– А Маруська как заорет! – продолжила рассказ Арина, лучше старших дам справляясь с приступом хохота, лишь утирая слезы, брызнувшие из глаз. – И как выскочит во двор! И давай скакать по-дурному!

– А как она бежала-а… ха-ха-ха, – плакала Анна Григорьевна и принялась показывать: – Задок за-за-аваливается… в разные… сто-ороны, гла-а-аза…

– …ко-ко… – ха-ха-ха… – косые… – подхватила Лидия Архиповна и, утирая слезы, показала, как косили глаза у кошки.

– А я слышу, – вступил в общий хор Степан Сергеевич, – кошка орет у соседки, да так ненормально, аж до дури. Я и побежал, а тут такое! Маруська скачет по двору, глаза в кучку, радио у нее на шее болтается, а за ней все ба… – стушевался он и поспешил исправиться: – То есть женщины все втроем бегают на полусогнутых, ловят, значит. – Он посмотрел на изнемогающих от смеха женщин и тоже прыснул. – Та-а-ак… ох, та-а-ак и бе-е-егали вчетвером…

Теперь уж хохотали все, шумно вспоминая события, перебивая и досказывая друг за другом, и Артем, в свою очередь, изнывая новым удушливым приступом хохота, поведал, как нашел Матвея, «пережидающего, пока мама остынет».

А пацаны тем временем, пользуясь моментом, не очень-то понимая, чего, собственно, взрослые так уж тут веселятся, быстренько приговорили свои порции и, заговорщицки переглянувшись, под шумок стянули еще по одному куску с большого блюда.

Справившись с контрабандной добавкой, довольный собой и тем, какое развитие принимают события, совершенно расслабившись, мальчик Матвей звонким голоском, перекрывая смех за столом, поинтересовался:

– Мы пойдем погуляем на улицу?

– Что-о-о? – смеясь, удивленно переспросила Арина.

– Погуляем, – повторил сынок.

– Какое погуляем? – остудила его желания мама. – Вы наказаны. Не знаю, как Вова, а ты еще не отбыл свое наказание за проступок.

– Так все же хорошо? – откровенно недоумевал пацан. – День рождения удался, вы все смеетесь, всем хорошо и весело.

– То-то-точно удался, – зашлась новым приступом смеха Лидия Архиповна. – Е-е-ще как удался…

– Вот и бабушка Лида говорит! – обрадовался Матвей и растолковал свое видение реальности: – В углу мы постояли, торт съели, можно и гулять. – И в ожидании поддержки он посмотрел на Артема.

Красногорскому стоило огромных усилий, чтобы не захохотать от души, но полностью совладать со смехом не удавалось даже в благих воспитательных целях, и он, сотрясаясь всем телом, стоически держался, только прикрывал ладонью расплывшийся в улыбке рот, когда ребенок обратил на него вопросительный взор своих синющих глазенок в надежде на восстановление справедливости и поддержку.