Матильда Старр - Куплю невесту. Дорого [publisher - SelfPub]

Олег тем временем расстегнул мою блузку. Его пальцы дрожали от нетерпения, и, не справившись с одной маленькой пуговкой, просто рванул ткань. Дав свободу моему телу, он провел рукой по ложбинке между тяжело вздымающихся грудей, спустил с плеч бретельки бюстгальтера, и тот, покорившись его движениям, съехал на талию, а затем, ненужный, отлетел в сторону.

«Что мы делаем?» – крутилось в моей голове. Но остановиться не было сил. Как будто все условности и правила остались где-то там, за дверями.

Нельзя. Ничего этого нам нельзя… У него есть девушка, между нами – пропасть, я все еще жена его брата. У меня была тысяча причин для возражений, но я сказала лишь:

– Кто-нибудь может войти.

– Ночь. Никого тут нет.

И я только подалась вперед, когда Олег положил ладонь на мою грудь, пропустив сосок между пальцами, затем нагнулся и коснулся его кончиком языка. Моментально мое тело пронзила жаркая волна, заставившая еще больше выгнуться ему навстречу.

Внизу живота уже все горело, изнывая от пустоты. Мне хотелось новых ласк, еще более бесстыдных и откровенных. Словно чувствуя мое желание, Олег нашел молнию на юбке и резким движением расстегнул ее. Мгновение, и мешающая ткань полетела на пол.

Освободившимися ногами я обняла его за талию, притянув к себе. Мне хотелось чувствовать его там, где была в этот момент сосредоточена пульсация, пронизывающая все мое тело. Он резко прижался ко мне и снова впился в губы сумасшедшим поцелуем. Я чувствовала его вкус, касаясь своим языком его. Но мне хотелось большего.

Наконец он достиг цели, его пальцы проникли под мои маленькие кружевные трусики. Я почувствовала их там, где зарождалась дикая пульсация. Сердце забилось с удвоенной силой, вмиг стало жарко и бесстыдно хорошо. По всему телу прошлись волны щемящего, тягучего, густого наслаждения.

Олег!

Я ловлю его дыхание. Мне нравится – дышать им. Он снимает рубашку. Торопливо, небрежно, путаясь в пуговицах. Мы прошли точку невозврата и остановиться уже не сможем. Да пусть хоть все на этой планете будет против нас, но сейчас это не имеет никакого значения.

А вот его губы имеют значение, они мягкие, и их хочется целовать бесконечно. И его руки имеют значение, они скользят по моей спине, и жаркие пальцы проникают под трусики. Чуть приподняв меня, Олег ловко избавился от кусочка черного кружева, последней преграды для нашего полного слияния, осторожно проник в меня, и я опрокинулась спиной на стол, выгибаясь ему навстречу.

Он крепко держал меня за талию, сжимая все сильнее, а его движения становились мощнее и глубже. Я сплеталась с ним, вжималась в него, целовала, гладила, царапала… Вбирала его, пока наконец наслаждение – острое и терпкое – не взорвалось, разлившись по всему телу жаркой волной.

Чужой мужчина. Моя любовь. Мое горькое счастье.

Казалось, силы покинули меня, я не могла шелохнуться и не хотела думать. Постепенно чувства и мысли стали возвращаться. И вместе с ними пришел вопрос: что мы натворили…

– Нужно уходить.

Теперь, когда наваждение прошло, мне стало неуютно… Одежда, которая совсем недавно только мешала, теперь стала просто необходимой.

Я торопливо натянула блузку, отыскала среди бумаг трусики…

Олег остановил меня. Поцеловал – долго, нежно. Словно пытаясь соврать, что все хорошо. Я ответила на поцелуй – почему бы и не ответить. Хотя и знала: хорошо не будет.

Но я даже не могла представить, насколько будет плохо.

Не успели мы перевести дух и привести себя в порядок – дверь распахнулась. На пороге стоял Кустов-старший. Он замер, уставившись на нас. Зрелище мы представляли весьма живописное: растрепанные волосы, расстегнутая одежда – даже пятиклассник понял бы, что здесь только что происходило. А Кустов-старший точно не был пятиклассником.

Он смотрел на старшего сына, словно в первый раз увидел.

Никогда еще я не видела Константина Петровича таким и теперь понимала, почему его боялись враги и опасались собственные сыновья. Под этим взглядом хотелось исчезнуть, рассыпаться в труху.

– Нет, я, конечно, всё понимаю. Свободные нравы. Но беременная жена брата!..

Похоже, увиденное никак не укладывалось у него в голове.

Чёрт. А ведь из-за нашего вранья, из-за нашей глупости и из-за открытой двери ситуация выглядит совсем ужасно. И хуже всех выглядит в ней именно Олег. И перед кем? Перед отцом, которого, очевидно, очень уважает.

Я понимала, что если сейчас промолчу и позволю господам Кустовым самим всё уладить – а вернее, самим все испортить, – то никогда себе этого не прощу.