Дарья Волкова - Когда даже ангелы посылают

- Она здесь, да? - на лице Тихомирова появилась какая-то сумасшедшая улыбка. Дикая и кривоватая. - Катя здесь, да?

- Дима...

- Она здесь, я чувствую. Даш, позови ее.

- Тихомировы... - снова выдохнула Дарья. - Вы сведете меня с ума.

Дочь рыдала, уткнувшись в отцовы колени. Отец с абсолютно опустошенным лицом гладил дочь по голове. А мать отправилась искать лечащего врача - на всякий пожарный. Эти Тихомировы кого хочешь с ума сведут.

Потом Тихомиров, естественно, отбивался от врача, сдался только под Катины увещевания и дал себя осмотреть. А потом они сидели, обнявшись, втроем на кровати. И рассказывали и перебивали друг друга взахлеб - о всякой ерунде, пустяках, выплескивая эмоции.

- Симпатичная пижамка, па.

- А ты похудела!

- А мама курит!

- Тихомиров, мы воспитали ябеду.

- У юристов это называется сотрудничать со следствием.

- А ты тоже похудел, пап!

- Так коньяку не дают. А без коньяка как-то все невкусно.

*

- Как ты убедила отца остаться еще на три дня в больнице?

- Твое возвращение, Катя сделало его чрезвычайно сговорчивым, - Дарья Александровна вытряхивает пепельницу в мусорное ведро. - А как это произошло, кстати? Мне сказали, что это рабата дипломатов... - Дарья тяжело опустилась на стул, вспоминая. - Отец поднял все свои связи, обещал любые деньги, но мы так и не смогли ничего добиться. Говорили только одно и то же: территория переходит из рук в руки, никакой информации нет, ждите.

- Мне кажется, что это сделал парень из посольства.

- Какой парень из посольства?

- Мы были там... - Катя тяжело сглотнула. - Вместе. Его зовут Кирилл. После того, как он сходил поговорить с теми, кто... в общем, через несколько часов меня освободили.

- А он?

- А он остался там, - Катя съежилась. - Мне ничего не известно о том, что с ним случилось дальше. Мам, как думаешь, папа может узнать по своим каналам?

- Думаю, можно попробовать, - кивнула Дарья. - Только давай подождем выписки отца. Как ты сказала, его зовут? Кирилл? Фамилия?

- Не знаю, - вздохнула Катя. - Я знаю только имя. Я даже не знаю, как он выглядит.

- Это как? - удивилась мать.

- Там было темно, - всхлипнула Катя. Обняла себя руками. - Там всегда было темно.

- Ну-ну-ну, - Дарья тут же обхватила дочь за плечи. - Все хорошо, Катюша, все уже хорошо. Папа вернется, он сделает все возможное. А ты думай о хорошем, ладно? Давай-ка на стол накрывать, сейчас Маша с Васей приедут.

- Правда? Здорово! - слегка преувеличенно обрадовалась Катя, вставая.

- Я бы на твоем месте не слишком радовалась, - Дарья достала из ящика скатерть. - Василий твердо намерен читать тебе наставления о недопустимости безответственности и безалаберности.

- Ой, кто бы говорил, - закатила глаза Катерина.

- И тем не менее. Мне кажется, что только благодаря Васе твой отец не сошел с ума. Вася тут каждый вечер или сам приезжал, или Машку присылал, или звонил. Одна я бы не справилась с твоим отцом и его... переживаниями. Так что готовься к тому, что тебя будут учить уму-разуму. И пенять на то, что довела любимого Васиного тестя до больницы.

- Поняла, - вздохнула Катя. - Дом, милый дом. Уже начались нравоучения.

3.3

*

- Катюша, - мать заглянула к ней перед сном. - Давай-ка на завтра будильник поставь.

- Зачем?

- Поедешь со мной.

- Зачем?!

- Сдашь анализы.

- Мам...

- Катя, Африка - не шутки. На всякий случай, ради моего спокойствия. Я прошу тебя. Не уподобляйся отцу.

- Хорошо, мамуль. Только давай ты меня сама разбуди, ладно?

- Договорились, - материнские губы коснулись лба дочери.

А Катя долго потом не могла уснуть, ходила пить теплое молоко на кухню и дышала слабо пахнущим еще табачным дымом воздухом. Как много изменилось в родном доме. Теперь в нем пахнет сигаретами. А у самой Кати - бессонница. Потому что страшно закрывать глаза и возвращаться в темноту. В темноту, в которой нет теплых сильных надежных рук.

*

- Ты никогда не жалела? - Катя оглядела, словно видит в первый раз, знакомый кабинет.

- О чем? - поинтересовалась мать.

- Ты не устала? - вместо ответа снова спросила дочь.

- Устала ли я?.. - усмехнулась Дарья Александровна. Встала, открыла шкаф и достала оттуда несколько сложенных рулонов. - Вот, любуйся.

Катя развернула один, другой. И рассмеялась.

- Они тебе поздравления с юбилеем впрок приготовили?

- Да, - кивнула мать. - С интервалом в пять лет вплоть до восьмидесяти. Я так понимаю, что раньше этого времени на заслуженный отдых меня не отпустят.

Катя перестала улыбаться, глядя на силуэт матери, отошедшей к окну. Белый цвет давно стал неотъемлемой частью маминого облика. Сейчас привычный белый врачебный костюм делал фигуру матери хрупкой. Словно она сделана из бумаги. Несгибаемая, не теряющая присутствия духа ни в каких ситуациях, всегда надежда и опора, никогда не болеющая, но выхаживающая всех домочадцев. Что стоит за этой белой, такой бумажной сейчас силой?