Евдокия Гуляева - Несвободная [publisher - SelfPub]

– Кира, – продолжает допрос начальник службы безопасности, – молчание в вашем случае не выход. Поверьте. Вы только сами себя закапываете глубже. Вашим рабочим компьютером уже занимаются высококвалифицированные специалисты отдела и они обязательно найдут все, что вы удалили. Уголовную ответственность за промышленный шпионаж устанавливает статья 183 Уголовного Кодекса РФ о незаконном получении и разглашении сведений, составляющих, в нашем случае, коммерческую тайну. Наказание, предусмотренное данной статьей, – лишение свободы сроком до десяти лет. – За этой речью последовала долгая многозначительная пауза. – Пусть это максимальная цифра, но, Кира, вы же должны понимать, что любой срок: год, два… пять лет – любое, назначенное вам судом ограничение приведет к самым непоправимым последствиям.

Я молчу. Вместо того, чтобы дать ответы на интересующие их вопросы, вновь берусь за карандаш, и на недавно еще чистом листе перед собой, снова, в который раз, рисую по памяти горящие упреком изумрудно-зелёные глаза, от которых новой волной бегут мурашки по спине. Рисую только их. За прошедшие три часа я нарисовала десятки различных вариантов эмоций в знакомом взгляде: упрек, гнев, гордость, недовольство, раздражение, безразличие, волнение, желание…

– Вижу, – монотонно продолжает мужчина, – что вы пока еще не готовы к откровенному разговору. Но и я никуда не тороплюсь. Поверьте, Кира, я найду способ, как из вас вытащить нужную мне информацию и все расставить по полочкам. Сейчас дождемся оперативной группы, напишем на вас заявление, пусть они вас забирают и выбивают так необходимое нам признание.

Вздрогнула, но не от услышанного… от того, что затылком, почувствовала на себе взгляд изумрудно-зелёных глаз.

Зажмурилась, наслаждаясь до боли знакомыми, зудящими покалываниями, но не повернула головы к вошедшему, продолжая смотреть только перед собой. Я уже знаю, кто там, за моей спиной…

Барс.

Предполагаю, как он стоит в дверном проеме, облокотившись на косяк плечом и скрестив руки на груди. Безупречный костюм, черные брюки, идеально сидящие на бедрах, того же цвета рубашка. Поразительно, впечатляюще сексуальный: лишь хмуро сдвинутые брови и в раздражении поджатые губы слегка портят идеальную картинку, представленную мной.

– Прошу всех выйти, – его голос был полон ледяного спокойствия…

Мужчины, тихо перешептываясь между собой, спешно покидают кабинет, оставляя нас одних. Барс проходит вглубь комнаты и останавливается рядом со мной, но даже после тихого щелчка закрываемой двери, я боюсь поднять на него глаза.

– Ты задолжала мне обещанный разговор, – чеканит Барс с убийственным сарказмом. – Он был актуален вчера вечером и даже сегодня утром… Но не теперь. Шел сюда именно за ним, но придя, понимаю, что время откровенных признаний уже упущено. Я здесь только для того, чтобы рассмотреть лично, увидеть и оценить всю привлекательность циничной лжи в твоих глазах.

Я судорожно сглатываю, пытаясь протолкнуть в глотку комок убийственной правды, лишь на мгновение прикрываю глаза, словно от заслуженной пощечины, и смотрю в пол. Добровольно соглашаюсь на заслуженную мной словестную порку, оставаясь на месте.

«Он имеет полное право тебя ненавидеть…» – твержу себе…

– Ты даже представить себе не можешь, сколько всего я смог бы тебе простить, признайся ты мне обо всем сама… – холодно и безэмоционально говорит он. – И вот я стою рядом с тобой, смотрю на тебя и только сейчас понимаю, что ты моего прощения не заслужила.

Слушаю его и чувствую, как ледяная корка призрачно затягивает собой оставшуюся пустоту в моей израненной самобичеванием душе… Вместо оправданий и объяснений я молча сижу, тлея от пылающего чувства вины.

– Молчишь, – язвительно продолжает он, делая многозначительную паузу, – Знаешь, а мне действительно, любопытно, – он заговорчески склоняется, словно пытаясь выведать у меня секретную информацию, – сколько бы ты еще продолжала вот так шпионить? Месяц? Два? Год? Трахаться со мной тебя тоже заставили? Это часть твоего задания?

Щеки щиплет от откровенно-оскорбительного жара… И я дрожу, задыхаясь от уничтожающей меня боли, но нахожу в себе силы и поднимаю на него глаза.

– Пусть ты считаешь меня лживой тварью, в этом ты прав, – мой голос дрожит. – Но, если разрешишь, то добавлю: я во много раз хуже, чем ты думаешь обо мне! Именно поэтому меня не задевают слова твоей правды, той, что ты озвучил сейчас, и даже той, что ты приготовил на потом, потому что я уже много раз высказала их сама себе! – Щеки обжигают дорожки, до отвращения горьких, полынных слез. – Я уже сама себя съела… Помощники не нужны…