Евдокия Гуляева - Несвободная [publisher - SelfPub]

Но даже от таких касаний во мне снова тягучим воском по венам потекло вязкое желание, и я тихо простонала, как только его обнаженная грудь снова коснулась моей груди. Не удержавшись, притянула его к себе и ртом нашла его губы, пробуя на вкус их теплоту и нежность. Я совсем не углубляла поцелуя, наслаждаясь его рваным дыханием между своих, слегка приоткрытых губ. На протяжении всего момента я не отводила взгляда от его глаз, до тех пор, пока не почувствовала, что нас словно прошило разрядом электрического тока, плавя, спаивая, простреливая в местах соприкосновения наших тел…

– Тебе нужно идти, – выдохнула я, едва отстранившись.

Мобильный телефон, трезвонивший где-то в глубине комнаты, никак не желал замолчать, продолжая настойчиво оповещать о входящем, наверняка важном звонке…

Отойдя от меня, Дима зашел в большую, примыкающую к спальне гардеробную и снял первую, приглянувшуюся ему, идеально отглаженную рубашку, быстро застегивая ряд пуговиц из черного оникса. Далее последовал жилет. Было крайне необычно следить за тем, как он одевается. В жилете, без пиджака, он выглядел просто сногсшибательно! Так было лучше видно, как безупречно он сложен. Какие у него широкие плечи, накачанные мускулы, упругие, вырисовывающиеся при каждом движении рук, натягивающие дорогую ткань рубашки.

– Нравлюсь?

– Очень! – откровенно призналась я.

В ответ он запрокинул голову и расхохотался. Этот глубокий гортанный звук подействовал на меня, словно теплая морская волна. Я еще сильнее, почти до боли, почувствовала его близость. И такая, совсем земная, смешливость сделала его, приторный идеал мужчины, более человечным… таким близким, притягательным, живым…

Накинув пиджак он снова подошел ко мне.

– Завтрак на кухне. Ограничений на передвижение по комнатам нет, если только ты не решишь исчезнуть совсем. Мне это очень не понравится.

Я улыбалась, слушая его указания, ловя на себе пронзительный взгляд.

– Я хотел бы поужинать с тобой сегодня, – смягчил свой требовательный тон он. – Поцелуешь меня? – охрипший, чувственный голос прошел по моему телу колючими мурашками.

Я облизала вмиг пересохшие губы. И тогда он с глухим стоном впился в мой рот. Его губы сейчас были не жадными, а мягкими и нежными, совсем не агрессивными, волнующими, обещающими…

– У нас непременно все получится, Кира, – это было последнее, что я услышала, прежде чем двери за ним закрылись и он оставил меня одну.

– Надеюсь, – тихо прошептала я в ответ, но, скорее для самой себя, не для него, потому, что он уже ушел.

Квартира Барса поистине впечатляла и была под стать хозяину, причем разительно отличалась от его холодного ультрасовременного офиса в стиле хай-тек. Дома не нашлось места модному структурному экспрессионизму, что очень удивило меня и эмоционально резонировало с архитектурой самого здания.

Здесь все дышало классикой…

В спальне доминировала массивная кровать от Томаса Чиппендейла из темного дерева, застеленная бельем изумрудно-зеленого цвета. Вся остальная мебель, как и кровать, была тоже из дерева с витиеватыми резными вставками и акцентными ажурными бронзовыми ручками. Видимо, он предпочитал именно такое: насыщенное, мужское… Здесь не было никаких произведений искусства, кричащих деталей, которые отвлекали бы от завораживающей брутальной лаконичности в интерьере комнаты.

Подойдя к большому панорамному окну я, не удержавшись, погладила ниспадающую портьерную ткань рукой, кончиками пальцев наслаждаясь ее приятной текстурой. Не отдернула в сторону, а бережно отвела, впуская в комнату лучи дневного света и, на мгновение, зажмурилась от их яркости, обласканная солнцем…

К моему удивлению, большое окно выходило на внушительную открытую террасу, а поблескивающий мраморный пол манил сделать шаг, чтобы проверить действительно ли он до идеальности чист, каким кажется. Повернув ручку, потянула створку окна на себя и вышла наружу, придержав полы рубашки под которую сразу же попытался шутливо пробраться незначительный порыв теплого ветра.

– Боже! – вырвалось у меня вместе с продолжительным выдохом, когда я на носочках подошла к достаточно высокому стеклянному парапету.

Абсолютно прозрачный барьер, наверняка, высокопрочный, производил ошеломляющее впечатление, потому, что выглядел хрупким, очень легким и крайне ненадежным, почти смешной конструкцией, удерживающей от падения. Ощущение было такое, что я стою на самом краю вертикального, крайне опасного обрыва. Неосознанно я даже поджала пальцы на ногах, словно запрещая себе сделать последний, рискованный шаг…