— Девушка… Вы можете встать?
— Не думаю… Похоже, у меня сломана нога. И рука… — едва шевеля застывшими на морозе губами, шепнула она.
— Не переживайте, все уже позади. Михалыч, сюда тоже носилки! — крикнул куда-то в сторону обратившийся к ней мужичок и принялся осторожно ее ощупывать. — Это ничего! Это заживет… Ну же… Красавица, давай, осторожненько!
Мужчина протянул руку, Соня ухватилась за нее и, опираясь на здоровую ногу, осторожно встала. Тело жгло огнем, в глазах темнело. Здоровой рукой она растерла лицо и, наконец, разлепила глаза. Почему-то среди множества суетящихся на месте случившегося фигур ее внимание привлекла одна. Удаляющаяся вверх по дороге. Сердце сжалось и мучительно больно ударилось о ребра. Надо же… Чего только не привидится.
Воистину, доброе утро начинается с вечера. А учитывая то, как у Амира закончился день вчерашний — утро добрым не могло быть по определению.
— Готовы списки? — спросил у Глеба, тенью шагающего за его спиной.
— Готовы, — отчего-то тяжело вздохнул тот.
— Дашь, я просмотрю в машине… Елена Васильевна, где мой кофе?
— Так вот же, Амир Шамильевич… Горяченький!
Амир кивнул, забрал из рук перепуганной домработницы свою чашку и на ходу отпил обжигающе-бодрящий напиток.
— Ну, а ты чего брови хмуришь? — спросил, не глядя. Просто интуитивно улавливая недовольство Громова, которое тот ни за что ему в открытую не показал бы. Так уж повелось изначально. Что-что, а субординацию Глеб соблюдал неукоснительно и беспрекословно. Спросят — скажет. Нет — оставит свои мысли при себе.
— Да так. Интересные вырисовываются фигуры в списочке.
Амир стиснул зубы. Качнул головой. Значит, не ошибся. Значит, Соня ему не привиделась… А он ведь почти себя убедил, что показалось. В два глотка допив кофе, Амир передал чашку подоспевшему дворецкому и снова обернулся к Глебу:
— А с водилой что?
— А ничего. Жив-здоров. Чего не скажешь о других. Уснул за рулем. Груз скоропортящийся, на таможне застрял, что-то с документами не так было, вот и пер без остановок, без сна и отдыха.
— Посадят?
— А как же… Причинение смерти по неосторожности двум и более лицам, — отрапортовал Громов, открывая перед начальником дверь подъехавшего прямо к дому авто.
Амир поймал его взгляд, кивнул и плавно скользнул в салон машины. Через несколько секунд Глеб устроился рядом.
— Вот. То, что просил.
Немного помедлив, Амир забрал свернутые в трубочку бумажки из рук охранника, но вместо того, чтобы их просмотреть, отложил в сторону и спросил, не глядя на Глеба:
— Сильно ее приложило?
— Не без этого. Ушиб грудной клетки, сломаны рука и нога. Нога со смещением, но уже все в порядке. Я говорил с врачами.
— Все необходимое…
— … у нее есть.
— Хорошо.
— Еще что-нибудь?
— Нет. Достаточно, — покачал головой Амир, не отрывая взгляда от проносящегося за окном пейзажа.
Нет, он, конечно же, знал, что Глеб может рассказать ему много чего интересного. Работа у него была такая — все знать. Другое дело, что сам Амир вряд ли был готов к этому «знанию». А почему так? С чего? Да ты же трусишь, Каримов, признайся… Амир растерянно провел по волосам, где-то даже злясь на себя… на неё! Очнись, Каримов! Какая Соня?! Чего тебе, тертому калачу, не хватает?! Чувств? Каких чувств, твою мать, приди в себя?! Что за детский лепет, Амирчик?! Ну, ведь не мальчик, поди, и даже не вьюноша! Ты столько всего на своем веку повидал — девок, предательства, грязи! Тебе сейчас зачем это все? Экстрима захотелось? Хочешь вены вспороть, чтобы хоть что-то почувствовать, кроме всеобъемлющего циничного равнодушия? Ничто тебя не трогает… Ничто! Заскучал?!
Нет! Нет, черт возьми! Не в этом дело… Просто никогда в жизни он не чувствовал себя так, как рядом с Соней, никогда не жил больше так. Вкусно, на разрыв, в удовольствие! А после нее… После нее все стало… никак. Пропали интерес и азарт. Он что-то делал, куда-то двигался, рвался, карабкался вверх, покоряя все новые и новые высоты, делал деньги, наращивал могущество и броню на сердце, но никакие победы и никакие деньги не дарили ему того ощущения счастья, что он испытывал рядом с ней.
Понимание этого тоже пришло не сразу. Амиру понадобилось несколько лет, чтобы осознать, что он напрочь утратил вкус жизни, что она стала пресной и совершенно безрадостной. Он тогда притормозил, на бегу остановился, как в бетонную стену врезался. Тряхнул головой, осмотрелся по сторонам, в попытке понять, а какого, собственно, черта?! И не нашел ответа. Тогда он забросил все дела и несколько дней тупо колесил по городу, глубоко погрузившись в себя, отстранившись от всего постороннего и неважного, просеивая сквозь сито памяти события последних лет.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу