Юлия Резник: Свингеры

Я сидела в кабинете Волкова и, перекатывая в руках стакан с коньяком, глядела на раскачивающуюся за окном ветку клена. Было что-то успокаивающее в её размеренном неспешном движении. Туда-сюда. Почти касаясь стекла, и обратно. Я словно погрузилась в транс и пришла в себя, лишь когда Волков укрыл мои босые ноги своим пиджаком. Только тогда я осознала, как же сильно замерзла.

— Ты выпей, Катюха. Станет легче.

Кивнув, я подтянула пиджак повыше. Ян отошел, чтобы захлопнуть окно, из которого немилосердно дуло. А потом и вовсе включил обогрев.

— Так лучше?

— Да, спасибо… Какая все же ранняя осень в этом году.

— И вправду, ранняя. Хорошо, что успели с работами на Восточном.

— Да…

Меньше всего в тот момент мне хотелось говорить о работе. И Ян это каким-то образом понял. Хмыкнул. Опустился задницей на подлокотник прямо возле меня и ободряюще похлопал по плечу:

— Не кисни. Все будет хорошо, ну, или…

— Очень плохо, — смеясь, закончила я нашу студенческую шутку.

— Вот именно.

— Эх, Волков, хорошо тебе… Шутки, вон, шутишь, а я…

Я не знала, как закончить свою мысль. Поэтому просто замолчала, внимательно разглядывая друга. Моя свекровь запомнила его как щуплого несмелого мальчика. Но от того Яна, которого из-за удлиненной прически и длинных ресниц местные хулиганы на девчачий манер звали Янкой, ничего не осталось. Волков возмужал и изменился до неузнаваемости. У него была крепкая, хорошо скроенная фигура, и пусть он не мог похвастаться высоким ростом, мужественные черты лица и уверенная походка более чем компенсировали этот недостаток. А может, это и недостатком не было… Как знать? Я по привычке сравнивала с мужем всех мужчин. Впрочем, речь сейчас не о нем, а о Яне. Теперь он носил по-армейски короткую стрижку, которая подчеркивала его широкие скулы и упрямую линию подбородка. Волков не был красавчиком, но был довольно интересным мужчиной. Вдруг, совершенно некстати, я подумала о том, что им с Тиной, наверное, довольно просто найти себе новых партнёров. Интересно, они у них постоянные или меняются, время от времени?

— Почему ты так странно на меня смотришь?

— Да так…

— Если ты что-то хочешь спросить, спрашивай. Я отвечу.

— Это глупо…

— Давай я сам буду решать, что глупо, а что нет.

Я постучала пальцами по дивану и, не находя себе места, опустила ноги, чтобы подняться. Но на плечо легла рука Волкова, и я вернулась на место, удивленно подняв на него взгляд.

— Если ты с кем-то поговоришь о том, что тебя тревожит — тебе станет легче.

— Порой мне кажется, что легче мне станет разве что на том свете.

— Ты слишком сгущаешь краски.

— Муж, с которым я прожила в любви и согласии без малого пятнадцать лет — вот-вот от меня загуляет. Я понимаю, что у тебя более широкие взгляды, и, возможно, кажется, что я раздуваю бурю в стакане…

— Нет, мне так не кажется.

— Правда? — Я оказалась совершенно не готовой к такому ответу. Наверное, в глубине души боялась, что Ян начнет меня убеждать, будто я вижу то, чего нет. Но он не стал. Напряжение, сковавшее мое тело, достигло пика и постепенно схлынуло. Я обмякла, без сил откинувшись на спинку кресла.

— Правда. И знаешь что? Он будет дураком, если пойдет на это. Дураком и слабаком, который не смог справиться с собственными тараканами.

— Спасибо, — прошептала я, отводя взгляд. — Правда… Мне нужно было это услышать.

Чтобы спрятать неловкость, я сделала глоток коньяка. Хороший напиток. По телу растеклось приятное тепло.

— Странные вы существа — мужики… Почему вам всегда всего мало? Власти, денег, женщин…

— Не в этом дело, Кать.

— А в чем?

— Знаешь, для мужика проблемы с потенцией…

— У Тимура нет проблем с потенцией! — возразила я с большей уверенностью, чем испытывала на самом деле.

— Но могли бы быть, не так ли? Вся это радиотерапия, облучение… Думаю, он просто испугался. Струхнул… Для нас нет ничего хуже этого, Катя. Мы боимся, что, если у нас не встанет — мы просто перестанем быть мужиками.

— Да, я… понимаю, что ты имеешь в виду. Тимур просто хочет… самоутвердиться за счет других женщин. Более молодых, красивых… Доказать и себе, и мне, и всему миру, что… — не сумев договорить, я всхлипнула и часто-часто заморгала, не давая слезам пролиться, — Все знаю! Только не пойму, как мне это пережить. Я ведь много об этом думала. Убеждала себе, что никакой катастрофы не случится. Ну, побегает он, перебесится и вернется в семью. Да только не смогу я… просто не смогу простить измену. Он разбаловал меня. Возвеличил… Возвел на высочайший пьедестал, упав с которого, я… Разобьюсь, разлечусь на осколки. Меня, той, которую он любил, просто не останется. Господи… — я уткнулась лицом в колени и захохотала, — как же пафосно это все прозвучало.