Мариана Запата: Виннипегская Стена и я

— Это проблема?

Ванесса, то. Ванесса, это.

Отмени все. Пусть Роб все отменит.

Бу-у-у.

Начнем с того, что мне не так уж и нравилось звонить его мудаку-агенту, а еще и для того, чтобы он отменил встречу за два дня до назначенной даты. Он выйдет из себя, а затем направит свое раздражение на меня, как будто я могла остановить Эйдена «Виннипегскую Стену» Грэйвса.

По правде говоря, самая близкая моя помощь в принятии решения состояла в том, что я посоветовала ему, какую камеру лучше купить, и то лишь потому, что у него «есть дела поинтереснее, чем заниматься выбором камеры», и потому, что «это то, за что я тебе плачу».

Конечно, в его словах был смысл. Между тем, за что он мне платил, и тем, что время от времени откалывал Зак, у меня получалось надевать на лицо улыбку — даже вынужденную — и делать то, что он просил. Иногда я даже делала маленький реверанс, а Эйден притворялся, что не замечал этого.

Не думаю, что он ценил то безграничное терпение, которое я выработала, работая с ним последние два года. Уверена, кто-то другой уже заколол бы его во сне. По крайней мере, когда я разрабатывала планы того, как бы убить его, обычно способы убийства были безболезненными.

Обычно.

С тех пор, как в прошлом году у него произошел разрыв ахиллова сухожилия, он стал другим. Я пыталась не винить его, правда пыталась. Он пропустил почти три месяца игрового сезона, и его винили за то, что команда не прошла в плей-офф, и с этим трудно было смириться.

Кроме того, некоторые думали, что он не сможет вернуться полностью после шести месяцев восстановления и реабилитации. Травма, которую он перенес, была нешуточной.

Но это же Эйден. У некоторых спортсменов уходило намного больше времени, чтобы встать на ноги, если у них вообще это получалось. Мое терпение не раз подвергалось проверке, когда я возилась с ним, пока он был на костылях. Отвозила и забирала его с реабилитации, возила на встречи.

В день ты можешь справиться лишь с несколькими причудами маленькой сучки, даже если тебе за это платят. Эйден любил то, чем занимался, и я могла лишь представить, как он боялся, что не сможет снова играть, или что он вернется, но его игра будет уже не на том уровне, на котором была до травмы, но не то чтобы он озвучивал вслух свои страхи.

Для меня это было понятно. Я даже представить не могу, что буду чувствовать, если что-то случится с моими руками, и будет шанс, что я больше никогда не смогу рисовать.

Несмотря на это, его капризность поднялась на новый уровень, ранее не задокументированный в мировой истории. И это о чем-то да говорит, учитывая, что я выросла с тремя старшими сестрами, у которых менструальный цикл наступал в одно и то же время. Из-за них многое — особенно люди — не беспокоили меня. Я знала, на что это похоже, когда над тобой издеваются, и Эйден никогда не переступал черту и не был излишне груб. Просто иногда он был болваном.

К счастью для него, я была немного, слегка, малую толику влюблена в него, иначе пырнула бы его ножом еще пару лет назад. Опять же, все, у кого есть глаза и кому нравились мужчины, что-то испытывали к Эйдену Грэйвсу.

Когда он приподнял брови и посмотрел на меня из-под этих изогнутых черных ресниц глубоко посаженными темно-карими глазами (улыбку на этом лице я видела лишь в присутствии собак), я сглотнула и медленно покачала головой, скрипя зубами и оценивая его. Поскольку он был размером с небольшой дом, у него должны были быть крупные кривые черты лица, из-за чего он походил бы на пещерного человека, но, конечно, это было не так.

Очевидно, он любил бросать вызов каждому стереотипу, который когда-либо встречался в его жизни. Он был умным, быстрым, скоординированным, и — насколько я знала — не видел ни одной хоккейной игры. Он всего два раза употребил при мне свое канадское «Чо?» (Примеч. в канадском языке слово «eh» является аналогом американского «Что?») и не потреблял животные белки. Парень не ел бекон. Он был последним человеком, которого я бы назвала вежливым, и он никогда не извинялся. Вообще никогда.

В общем, он был аномалией: канадец, играющий в футбол, ведущий растительный образ жизни (он не любил называть себя веганом) — аномалия, которая странным образом была естественной и такой привлекательной, что я, вероятно, несколько раз благодарила Бога за то, что он даровал мне глаза.

— Все, что пожелаешь, Здоровяк, — ответила я с фальшивой улыбкой, хлопая ресницами, даже если до сих пор показывала ему неприличный жест.