Мариана Запата: Виннипегская Стена и я

Девушка кивнула и встряхнула руками, широко улыбаясь.

— Да. Не могу дождаться, — она прикусила губу и огляделась, дергая коленями под столом. Источаемая ею энергия была заразительна.

— Это потрясающе, не правда ли? — спросила я.

— Ага, да, — она улыбнулась. Брюнетка, около двадцати, и я знала, она лишь недавно начала встречаться со своим парнем. За последний сезон здесь побывало несколько женщин, которые приходили в семейную комнату к восьмидесятому номеру. — Я хочу кричать. Поверить не могу, что они сделали это, — тон ее голоса стал повышаться, затем ее взгляд остановился на двух маленьких монстрах на моих коленях. — Мэтт сказал, после этого сезона Эйден планирует уйти.

Началось.

— Ага.

Это довольно противоречивая новость. С одной стороны, я испытывала облегчение, потому что за последние пару лет я прочитала много статей о том, как долгосрочная игра в футбол влияет на мозги и тела игроков, и я знала, Эйден был более чем везуч в своей карьере.

После проблем с ахилловым сухожилием много лет назад у Эйдена были лишь незначительные травмы, и это лучше, чем многие могли бы надеяться. С другой стороны, никто, кроме меня, не знал, как сильно он любил играть.

Футбол — это то, ради чего он всегда тяжело трудился, и он повесит свои бутсы и джерси на крючок и уйдет в тридцать пять.

Завершалась огромная глава его жизни, и я немного беспокоилась о том, как в ближайшие несколько месяцев будет проходить его переход. За последние несколько лет мы нашли баланс в наших отношениях, который работал, который с каждый днем расцветал все больше и больше, несмотря на его расписание и мои трудоголические тенденции, но... ну, он уходил из футбола. Бросал свою большую любовь.

— О! Смотри! Они идут, — сказала девушка, уже вставая.

Лица мужчин, которые заходили в комнату, сияли торжеством.

На другой стороне комнаты я заметила Тревора, он стоял, скрестив руки на груди, и разговаривал по телефону. Вероятно, он почувствовал мой взгляд, потому что его глаза в толпе людей нашли меня.

За спиной Сэмми я показала ему средний палец, а он просто смотрел на меня, потом недоверчиво покачал головой, но больше ничего не сделал.

Мудак.

Только потому, что он жестокий козел, который делал так, чтобы у Эйдена было все, чего он хочет, не значило, что он должен мне нравиться. Сейчас, после стольких лет, думаю, моя ненависть к нему существовала лишь ради забавы, но все равно он ― бессердечная акула.

Акула, которая заполучила для Зака очень хорошую сделку с новой расширяющейся командой в Оклахоме через год после того, как его уволили из «Трех Сотен». В этом году они зашли не очень далеко, но Зак играл лучше, чем когда-либо, начиная с третьего года своей карьеры.

Вообще-то, он защитник в моей фантазийной лиге футбола, и находился там с тех пор, как подписал контракт. Он все еще одинок, все еще глуп. Все еще один из моих лучших друзей, и уже называл себя Дядюшка Зак каждый раз, когда приезжал повидаться с мальчиками.

Иногда я до сих пор не могла понять, как я могла так сильно любить двоих человечков, в создании которых принимала участие. Нет ничего, что я бы не сделала ради них, и это знание иногда вызывало во мне боль, когда я думала о своей матери и ее провалах.

Между нами отношения так и не наладились, и, я уверена, это все моя вина. Я слишком многое не хотела отпускать, но, по крайней мере, на данном этапе моей жизни я не жалела о принятых мною решениях. Я счастлива, счастливее, чем когда-либо, и не буду чувствовать за это вину.

Я сидела на стуле и ждала, наблюдая, как другие игроки заходили в комнату и направлялись прямо к своим семьям. Люди на радостях кричали и обнимались. Эйден не заставил себя долго ждать и вошел в комнату, на его лице было то же самое спокойное, осторожное выражение, пока он осматривал комнату. Здоровяк наконец-то поедет на большую игру и даже не улыбался. Почему меня это не удивляло?

Затем он заметил в дальнем углу нас.

Сэмми увидел его в ту же минуту. Его руки дернулись вперед.

— Мамочка! Смотри! Папочка!

И от улыбки, появившейся на лице любви всей моей жизни, я заулыбалась как идиотка. Честность, открытость и истинная радость на лице Эйдена до сих пор затрагивала во мне уголки, о существовании которых я не знала до встречи с ним.

Это была моя улыбка. Наша улыбка. Ту, которую он оставлял для моментов, когда наша маленькая команда бывала вместе. И в ней не было ни следа чего-либо, относящегося к футболу, пока он переводил взгляд с меня на малышей по бокам от меня. И на их одинаковые джерси, по размеру намного больше, чем должны быть у детей в их возрасте.