Мариана Запата: Виннипегская Стена и я

— Единственная, — добавил он уверенно.

Как я могла не бороться с таким чувством собственничества со Вселенной за самого целеустремленного мужчину, которого я когда-либо встречала.

— После того, как я пересеку финиш, я, возможно, не смогу ходить, но я это сделаю. Могу я позвонить тебе после того, как отлежусь на больничной койке?

— Тебе лучше сделать это.

В своей жизни я прошла через многое. Я знала, что такое боль, я годами справлялась с ней, иногда хорошо, иногда не очень. Я понимала основы упорной работы и успеха. И мне нравилось делать все как можно лучше, за что бы я ни бралась. Так было всегда, и я не собиралась переживать и гадать, почему так происходило.

Но марафон...

Я подготовилась так, как только могла, для того, чтобы пробежать его, учитывая все трудности. Я знала свой лимит и свое тело.

Но после отметки в двадцать пять километров...

Все начало разваливаться.

Я хотела умереть.

Каждый шаг казался адским воплощением. Мои голени рыдали невидимыми слезами. Все мои важные связки и сухожилия думали, что их наказывают за то, что они совершили в прошлой жизни.

И я задавалась вопросом, почему, черт побери, я думала, что после всего моего пути это станет моим венцом достижения. Я не могла просто пожертвовать деньги на благотворительность? Я не слишком молода, чтобы стать приемным родителем?

«Если я переживу это, то смогу сделать что угодно, — убеждала я себя. — Я поучавствую в соревновании Железного Человека, черт побери».

Ладно, может быть, я подготовлюсь к триатлону, если закончу этот марафон.

Если закончу его.

Если.

Если не умру. Потому что, черт возьми, мне казалось, будто я уже на пороге смерти.

Я хотела пить, есть, и каждый шаг посылал искры боли через мой позвоночник в голову, и я начала сбиваться с шага и бежать неряшливо. Возможно, еще у меня была мигрень, но все мои болевые рецепторы были сосредоточены на остальном, чтобы как-то это заметить.

Но я думала об Эйдене, о своем брате, о Диане. Я думала о Заке.

И я закрыла глаза и подтолкнула себя. С каждым километром становилось труднее, каждый шаг был сложнее предыдущего. Я замедлялась, потому что бежала по преисподней.

Но я не могла умереть после того, как пересеку финиш, потому что я месяцами тренировалась и надрывалась не для этого. Как бы то ни было, моя уверенность в том, что пересеку финиш, становилась все сильнее и сильнее, правда, если я добегу до него.

К тому времени, как мне осталось пробежать последние два километра, я больше хромала и шаталась, а не шла. Мои лодыжки отреклись от меня. Боль в мышцах голени станет моей занозой в заднице на следующие несколько недель, а мышцы живота свело.

Честно, я чувствовала себя так, будто у меня грипп, Эбола и стрептокок в горле.

Думая об этом сейчас, я вообще удивлялась, как смогла добраться до финиша. Полагаю, абсолютная воля и решительность. Я никогда не гордилась собой больше, чем прямо сейчас, и не злилась на себя сильнее.

Думаю, я заплакала, в основном потому, что каждая кость и мышца в моем теле рыдали, потому что я поверить не могла, что на самом деле сделала это.

Но когда я заметила огромного мужчину с каштановыми волосами, и как он прорезал толпу людей, будто скоростной поезд, я чуть ли не заревела. Люди подбадривали меня, но во мне не было даже сил, чтобы поблагодарить их, потому что я хотела одну единственную вещь, и она была чертовски далеко.

Я хотела этот большой мираж, что направлялся ко мне, и я хотела его три часа назад. Я хотела его две недели назад.

Даже находясь в сорока шагах друг от друга, я видела своим размытым зрением, как он нахмурился, когда нашел меня в смешавшейся толпе. Я упала на колени, игнорируя окруживший меня персонал, который проверял, все ли со мной хорошо. На самом деле я знала, что не умираю. Не совсем.

Это просто... травмирующе. Все, чего я хотела, это объятие, душ, еда и сон.

Но больше всего я, конечно, хотела этот паровой каток в человеческом обличии, который с еще большей настойчивостью начал проталкиваться мимо людей, разделявших нас. Он был как Моисей, разводящий море людей.

Когда он остановился передо мной, я подняла руки и позволила ему подхватить меня, он поднял меня этими огромными бицепсами и притянул к себе, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. Я не оценила это невероятное проявление силы, потому что следующее, что он сделал...

Я обвила его шею руками, и он обнял меня. Прямо перед всеми он обнимал меня чертовски крепко, как будто это не он уехал и оставил меня одну, когда все, чего я хотела, — его.