Кира Шарм - Хмельная страсть

- Согласен, - Забарский меня отпустил, и я, медленно садясь на пятую точку на пол, стал растирать горло. – Только вот ведь если никто не научит, мы же такими и останемся. Барышнями, как вы говорите.

- Ну, да, - вздыхает Нобин. – А после эта цивилизация исчезнет на хрен, и снова появятся неандертальцы. Сильные и ловкие. И все пойдет сначала. До тех пор, пока настоящие мужики и женщины снова не вымрут, уступив место таким, как вы. – Вот, скажем, твоя женщина что умеет? Борщ-то хоть приготовит? Правильно, нет. Только ногти отращивать, как у курицы и даже круче и глаза красить. Ну, и папика богатого искать, чтобы силиконом закачаться. И все.

- Так что там у тебя с просьбой? – Забарский подает мне руку, помогая встать и одновременно ногой подтягивает к столу третье кресло. – Хотя, - нет. Не так быстро. Сначала – шашки.

- Чего? – как-то я явно чего-то недопонимаю.

- Ну, как – чего? В шашки сыграем, - Нобин хитро усмехнулся, пока Забарский пошел закрывать двери в их берлогу.

И деловито принялся раскладывать на шахматной доске рюмки.

- Играем десять партий, - он вытащил из шкафа бутылку водки. – Каждый раз, съедая пешку, нужно выпить эту самую рюмку, которая пешкой и будет. Выиграешь, - ну, скажем, хоть одну партейку, - послушаем, с чем ты к нам пришел. И- да, свалишься под стол, никто доставать не будет. Так и проваляешься, пока не отойдешь.

- Ты водку-то хотя бы в своей жизни пил? – Забарский спросил с участием, но явно насмешливым.

- Вообще-то нет, - честно признался я. Хотя, - не думаю, что это пострашнее вискаря. Те же сорок градусов, чего уж там.

- Ну-ну, - усмехнулся Забарский, наливая ее в рюмки. – Посмотрим, что получится.

- Рассказывай, - не стал дожидаться окончания партии Нобин, как только я « съел», а, вернее, выпил, первую шашку, закусив яблочком.

Ну, - что сказать? Партию я, конечно же, не выиграл. Зато рассказал все, что узнал от Кати. Что, в сущности, не так уж много. По мере рассказа и хода игры мой язык заплетался все больше, а лица моих преподавателей все сильнее мрачнели. И я даже не заметил, как уважаемые преподаватели стали вдруг Михалычем и Семенычем…

Ни о каких десяти партиях речь, конечно, не пошла. Уже по окончании первой я только радовался, что сижу в кресле с подлокотниками, а не на стуле. Потому что, если бы мне было не за что держаться, свалился бы, как пить дать.

- Действительно, по делу, - признал Нобин, закрывая после первой же партии шахматную доску.

- Эй, я готов держаться, сколько надо, только бы вы помогли! – возмутился я, решив, что меня выставляют.

- Да поможем, что мы, по-твоему, звери, что ли, - буркнул Забарский, почесывая затылок.

- А… Как же ваше условие, - еле выговорил я.

- Ну, так просто нужно было проверить, из чего ты сделан, - усмехается Нобин. – Раз сел играть, а не ушел, расплакавшись, значит, стоит выслушать. А ушел бы, - так и пока! Знаешь, помогать стоит тем, кто ради результата что-то сделать готов. А тем, кто только канючит, чтобы помогли и сделали все за него, - одна дорога. На хер.

- Я готов делать! – я решительно выпячиваю грудь вперед. – Очень готов!

- Ну, что готов, - так это и слепому видно! – усмехнулся Забарский, выходя из подвала.

- На вот тебе телефончик, - Нобин что-то черкнул на отрывном листе. – Друг наш, хороший следак. Что-то тебе да подскажет. Сомневаюсь я, что тут адвокат дело вытянет. Тут следствие правильно провести надо. Хотя, - телефон хорошего адвоката я тоже тебе тут написал. Грамотный и надежный, только дорогой, собака. Но он того стоит. И все равно, - сначала к следователю, понял?

- Понял, - киваю так, что голова свешивается на грудь и как-то несильно хочет подниматься оттуда.

- Эй, студент, ты там живой? – вернувшись, Забарский затрусил мое плечо.

- Живой, - выдохнул я, очнувшись. Кажется, реально на какую-то минутку вырубило. – Спасибо!

- Ты ж только не сегодня, в таком виде к нему иди! – донесся вслед голос Нобина.

Но я уже не ответил, - главным моим занятием было сосредоточиться на ступеньках, которые почему-то никак не хотели поддаваться моим заплетающимся ногам.

Еле-еле выползаю на свет Божий, сжимая в руке свою бумажку, - вот прям в неравном бою заслужил свой трофей, и никак иначе! Где-то в груди начинает теплиться гордость за себя. Правда, она очень быстро сменяется мыслью о том, что меня в таком состоянии могут увидеть… Бля, я же под самым универом! И как мне бы еще теперь стать невидимкой и прошмыгнуть… А куда, собственно, мне прошмыгивать? Не до машины же…