Наталья Ермаковец - Отражение в глазах

— Спасибо на добром слове.

Напряжение дня понемногу отпускало Таню.

— Может, тебя подбросить?

Выйдя из здания, Роман остановился у ближайшего серебристого автомобиля со следами засохшей грязи на бампере.

— Да нет, спасибо, мне на автобусе минут десять ехать.

Роман не настаивал и кивнул на прощание.

Остановка была совсем рядом, надо только обогнуть здание и пройти небольшую аллею. Каштаны шумели побуревшими листьями и, недовольно отбиваясь от ветра, с каждым порывом оголялись все больше. Нога попала на коричневое ядро, полускрытое шипастой кожурой, и Таня носком туфли подбила его, стараясь попасть в бордюр. Говорят, где-то жарят и едят каштаны… Интересно, из них выйдет только закуска или полноценный обед?

На фантазию живот отозвался таким громким урчанием, что Таня испуганно оглянулась: не слышал ли кто это безобразие. Во всей суете с сегментами рынка, анализами, конкурентами и прочими вещами она забыла даже пообедать. Срочно домой и сделать бутерброд. Кажется, в холодильнике оставались сыр и вареная колбаса. А лучше добавить еще маринованный огурчик, лук… хотя какой лук на ночь? Тогда сначала намазать хлеб маслом, а уж потом выстраивать многоэтажную башню.

Нужно узнать, где ближайшая столовая, иначе желудок даст о себе знать через пару недель. Работа-работой, но и о здоровье забывать не нужно. Все-таки не девочка уже.

Эта мысль прожгла ее огнем. Не девочка… Таня переживала свой возраст очень остро, хотя пока не было никаких причин для волнений. Но ключевым в этой фразе было слово «пока». Да, сейчас она выглядела неплохо, но все могло измениться, и скоро. Тогда никакие юбки-блузки не спрячут отвисшие бока и появившиеся морщины. Нет, о бутерброде лучше забыть. Придется сделать себе салат. Легкий салат, в котором ничего не будет: ни калорий, ни насыщения, ни радости.

— Вся моя жизнь — салат, — она грустно переиначила известную фразу и, заметив огоньки автобуса, прибавила шагу.

В салоне было немного людей: час пик уже прошел, и Таня смогла сесть. Через окно виднелось здание бизнес-центра. Залитое огнями, сейчас оно походило на замысловатую корону в россыпи драгоценных камней. «Ох, Егор, ты стал таким!.. Черт, как же хочется обсудить прошедший день!»

Но Лилька, лучшая подруга еще с детства, два года назад рванула за границу в поисках очередной любви. Последний раз, когда они разговаривали по телефону, Лилька обронила весенне-интригующее «Нашла!», после чего больше не объявлялась, и Таня искренне надеялась, что молчание непутевой и легко увлекающейся подруги не значило ничего плохого.

Остальные приятельницы перешли в разряд знакомых, вышли замуж и стали оберегать свой зыбкий покой, избегая встреч с Таней, незамужней и даже внешне несчастливой. Они словно боялись переманить к себе в дом ее неудачи и боль.

А квартира встречала ненавистной тишиной и одиночеством. Таня до одури боялась вечеров и торопилась зажечь все лампы, чтобы потом замереть перед работающим телевизором. Зачастую она засыпала, скорчившись в кресле. А рана в сердце из-за смерти мамы саднила и саднила, не давая привыкнуть к пустоте в жизни.

Следующий месяц Таня напоминала себе циркового медведя на велосипеде. Учеба, как везде и всегда, начиналась с элементарных азов, это было правильно. Но преподносили их таким замысловатым способом, что поневоле она сомневалась в умении просто ходить, не то что держать равновесие. Освоив упражнение, она раздувалась от гордости ровно до следующего дня, когда ее снова опускали с достигнутых высот на посыпанный опилками манеж. И хорошо, что не тыкали носом. А вечером она плелась в клетку и завидовала, что не могла, как волки, выть на луну от усталости и жалости к самой себе.

Да, она схватывала с ходу все нюансы и тонкости новой работы — во многом здесь использовались отработанные схемы и привычные принципы, — но от шквала информации, бесконечных цифр и разнообразных анализов в голове больше ничего не помещалось. Вообще. Она никогда не отличалась рассеянностью, но сейчас могла замереть на пороге кухни и удивленно разглядывать пустую кружку в руке, решая головоломку «Чего не хватает для чая». Телевизионные программы явно предназначались для двух категорий: тех, для кого бормотание с экрана являлось единственным и необходимым способом заполнить тишину в квартире, и тех, кто получал чуть ли не чувственное наслаждение от страданий других. Таня попадала, скорее, в первую группу, но все равно не могла вынести глупость большинства передач. От чтения покалывало глаза, и без того уставшие от офисных бумаг. Поэтому, закончив работу, Таня потуже наматывала шарф на шею, прятала волосы под смешной шапкой с огромным помпоном и неспешно брела по улицам. Она молча разглядывала освещенные витрины и встречающихся людей и ждала, когда же ветер выдует из головы все проблемы, захватившие ее на работе.