Ашира Хаан - Sex only [СИ]

Я тоже выпросила себе еще недельку и купила билеты в Рим. Я обожаю Италию за еду, солнце, людей, бесконечную красоту, от которой трудно отдышаться, за настоящую жизнь, которая теперь бурлила и во мне. Было ужасно любопытно, не умру ли я от восторга при такой концентрации счастья.

Летела лоукостером — нормальные авиакомпании в июне продают место в самолете по цене самого самолета, — поэтому запаслась бутербродами и очередной фэнтези.

Замученная стюардесса только смерила меня взглядом — да, спортивные штаны и носки, и еще надувная подушка на шее! — и признав опытную путешественницу, даже дергаться не стала. Сама найду свое место.

Мой ряд свободен, но, увы, место у прохода. Летом самолеты забиты, надеяться на отсутствие соседей глупо. Но сколько тут лететь — потерплю. Я села на свое кресло, и даже не стала пристегиваться, все равно сейчас поднимут. Достала телефон и полезла чекиниться в аэропорту. Всем известно — если не напишешь в фейсбук о том, что летишь за границу, то, считай, как не летала.

Надо мной нависла чья-то тень — пора двигаться. Я спешно дописывала сообщение и одновременно вставала, чтобы пропустить соседа, когда вдруг услышала низкий хрипловатый голос:

— Могу я пройти на свое место?

Мой палец дрогнул на кнопке «Запостить». Я успела вылезти в проход и теперь ошалело наблюдала, как импозантный седой мужчина в дорогом костюме и очках в тонкой оправе пробирается на место у окна. Сглотнула насухую.

В спину толкнули — по проходу шли другие пассажиры. Я упала в свое кресло и только пялилась на него.

Часы! Он снова носит часы.

Волосы стали еще белее. Так быстро?

Очки, кажется, другие. Глаза за ними усталые.

Газета — господи, он разворачивает газету на английском и углубляется в чтение. И совершенно не смотрит на меня.

На долю секунды я даже допускаю мысль, что это не Альберт. Просто я сошла с ума за три прошедших месяца, и у меня галлюцинации. Но я втягиваю носом воздух и наконец чувствую сквозь холодные самолетные запахи — древесину и лайм.

— Ты меня преследуешь?

— Я? — он едва поднимает взгляд от газеты. — С чего ты взяла?

— Зачем тебе лоукостер?

— Ну ты же не купила билет нормальной авиакомпании, — объясняет он, даже не глядя на меня, листая газету.

— Значит преследуешь?

— Ну… — он задумчиво смотрит куда-то вперед, а потом наклоняется ко мне так близко, что я чувствую невыносимое желание дотронуться языком до его кожи. — Я подумал, в первый раз так отлично получилось, надо повторить опыт.

— Какой?

— Буду соблазнять тебя в самолетах, — синий взгляд обжигает мои губы.

— Я редко летаю.

— Да, это проблема, — задумывается Альберт.

— И люди…

— Они не летят, — довольно громко говорит он, и все толпящиеся вокруг пассажиры, уже рассевшиеся по своим местам и загрузившие на полки чемоданы, вдруг встают и начинают пробираться к выходу. Пять минут — и мы остаемся одни.

Это актеры? Он нанял целый самолет актеров? Он вообще больной?

— Еще возражения? — участливо интересуется Альберт.

У меня кружится голова и на глазах выступают слезы. А еще хочется визжать от проступающей в груди пронзительной радости.

— Кстати, как прилетим, начинай готовиться к свадьбе, — вернувшись к газете, между делом замечает он.

— Что?! Какой свадьбе?

— Нашей, дорогая, нашей.

— Я не хочу свадьбу! — выпаливаю быстрее, чем успеваю подумать. — После загса случается все самое страшное!

— Можно не легализовывать брак в России, если ты такая суеверная. Будем женаты за ее пределами. Можно жениться в разных странах. Заодно будет повод почаще летать, — он ухмыляется так нагло, что я не представляю, чего хочу больше — придушить его или зацеловать.

— Зачем это все тебе? Ты же не веришь в любовь.

— Знаешь, во что я верю? — он складывает газету, пытается засунуть ее в кармашек переднего кресла, но — сюрприз! — у лоукостеров таких кармашков нет. Поэтому просто оставляет ее на коленях и смотрит на меня. — В то, что когда я увидел тебя в первый раз: растрепанную, не накрашенную, в носочках этих — я вдруг почувствовал, что мне нравится абсолютно все. И носочки, и то, как ты коряво говоришь по-английски, и то, как пахнешь, выражение твоего лица, когда ты меня рассматривала, даже книжка твоя тебе ужасно шла. Как будто кто-то выбрал из всех вариантов в мире набор идеальных будничных мелочей специально для меня.

— Тебя возбудили мои носочки? — непослушными губами.

— И твой взгляд, когда я склонился к тебе. Ты все, вообще все делала абсолютно правильно, именно так, как мне нравилось. От начала и до конца. Даже когда посылала меня к черту.