Татьяна Ефремова: След на воде

— Что ты, Светик! — Володин скроил в ответ совершенно сиропную физиономию. — От тебя у нас секретов нет. Ты же знаешь, как я к тебе прекрасно отношусь. Вы ведь целые сутки практически отдыхали — с пустой второй посадкой-то.

— А теперь? — пискнула со своего места Женечка-тихоня, тоже почуяв неладное.

— А теперь будете работать, как все. В две посадки.

— А откуда туристы возьмутся на вторую посадку?

— Уже взялись. С берега, откуда же еще. Сегодня перед отправлением заселились.

— Наши, что ли? — прошептала Светка.

Володин был доволен произведенным эффектом.

— Правильно, Светик! Ты меня снова радуешь своей сообразительностью. Наши. Русские. Целых восемнадцать человек.

— Е-мое! — завопила Зотова дурным голосом. — Пристрелите меня! Ну, спасибо тебе, Андрюша, за такую посадку! Восемнадцать русских и два стола переводчиков. Теперь я вижу, как ты ко мне относишься. Большей гадости и придумать нельзя.

— Да ладно тебе, — Володин, кажется, испугался такой бурной Светкиной реакции. — Что я мог сделать?

— Ты мог их хотя бы по разным станциям рассадить. Зачем всех к нам-то?

— По разным станциям их нельзя — одна компания. Это заранее было оговорено. У них и каюты рядом.

— Пипец! — Светка ткнулась лицом в ладони и начала раскачиваться и причитать. — Да что же за жизнь у меня такая гадская? Почему все шишки вечно мне? Все люди как люди — у них бабушки швейцарские кушать будут, а я как сирота. Не видать мне ни чаевых, ни спокойной жизни…

— Зотова, прекрати этот цирк, — недовольно скривился Володин.

Но Светку так легко заткнуть еще никому не удавалось.

— Цирк еще и не начинался. Цирк сегодня за ужином начнется. Восемнадцать человек русских — это же просто удавиться!

Расходились мы потрясенные до глубины души. Светку было жалко, а помочь ей нельзя. Разве что, предложить ей поменяться на этот рейс. Но, во-первых, жалко Зотову было не настолько, чтобы взамен ее головы подсунуть под топор собственную. А во-вторых, Нечипорук на это никогда не согласится: дисциплина есть дисциплина, и исключений быть не должно. Начальство расписало нас по станциям, и нечего самодеятельностью заниматься.

Светка даже всплакнула в сервировочной. Ее девчонки — Женечка и Жанна — стояли, совершенно обалдевшие, рядом. Они видели, что случилось страшное, но насколько это ужасно, понять пока не могли. Работали они обе первый сезон и с русскими туристами пока не сталкивались.

Зотова аккуратно промокнула салфеткой размазавшуюся тушь, шмыгнула носом и мстительно пообещала всем нам:

— А вы тоже не надейтесь на легкую жизнь. Всем достанется. Эти русские ужинать будут до полночи. Это иностранцы в ресторане покушают, а выпивать в бар идут. Наши граждане здесь гудеть будут. Уборкой при туристах заниматься нельзя, придется всем ждать, пока разойдутся. Так что, готовьтесь ночевать на работе.

Конечно, сказала она это в сердцах. Может, и преувеличила чуток. Но изрядная доля истины в Светкиных словах была — русские туристы, действительно, любят засиживаться в ресторане. Уборкой при них заниматься нельзя — правила есть правила — а уж намекать «гостям», что пора бы им уже освободить помещение, запрещено категорически. Так что, ситуация может сложиться весьма и весьма невыгодная для всех. Есть о чем задуматься.

Все это мне доходчиво растолковала Катя, увлеченно подбрасывая в воздух куски хлебной корки. До воды ни один кусок не долетел — несколько чаек внимательно следили за Катиными движениями и реагировали моментально. Упитанные, надо сказать, птички. Я первое время тоже поддалась этому всеобщему увлечению — кормлению чаек. А потом поостыла. На несчастных голодных птичек чайки не тянули. Своей наглостью и раскормленным видом они здорово напоминали городских голубей. А еще — своей всеядностью. Лопают все подряд, что появляется в воздухе. Иногда, увлекшись, хватают выброшенные с кормы окурки. И никто никогда не видел, чтобы хоть одна окурок выплюнула. А уж когда на корме рыбу разделывают, вообще творится что-то невообразимое. Настоящий эскорт из чаек за теплоходом.

— Кать, неужели все так страшно? — решилась я отвлечь напарницу от захватившего ее целиком занятия.

Она посмотрела на мою угрюмую физиономию и рассмеялась.

— Не боись, прорвемся! Русские ведь не все придурки. Большинство милые и приятные люди. Просто запоминаются те, кто дал жару. Паршивая овца, знаешь ли… Зотовой четыре года назад досталась компания «новых русских». За столом вести себя не умели совершенно, свинячили — жуть. Девчонок загоняли просто, даже драку один раз в ресторане устроили. Так стыдно было перед европейцами. Вот Светка теперь, на всякий случай, русских туристов заранее боится.