Стелла Грей - Чудовищное предложение [publisher - ИДДК, с оптимизированной обложкой]

Это было плохо и совсем не похоже на то единение душ, что было между нами еще утром.

– Малыш. – Я взял ее за руку, подвел к креслу и усадил в него. Присев перед ней, погладил костяшки пальцев, поцеловал венку на запястье… и все это время подбирал слова. Мне слишком не хватало умения говорить с ней о важном. Я не привык раскрывать то, что хотелось спрятать подальше.

– Аарон, все в порядке, правда. – Она запустила свободную руку мне в волосы, погладила по голове и, пожав плечами, продолжила: – Если ты решил, что я злюсь или пытаюсь навязать тебе свою волю – это не так. Но понять твое нежелание увидеть ту женщину не проси. Я не пойму. Все дело, наверное, в том, что я своих родителей знала и безумно любила. Их не стало – не стало части меня. Горечь утраты по-прежнему живет в моем сердце, даже спустя столько лет. Но у тебя все немного иначе…

– Да, так и есть. Моника бросила меня и сбежала на тридцать лет. Немного иначе, ты права.

Одри мягко улыбнулась, покачала головой.

– Она оставила тебя одного, это правда. Отказалась, сбежала. Но почему? Только ей одной известны истинные мотивы. Понимаешь, о чем я говорю? Ты не должен ее жалеть, это было бы даже странно – просить от тебя жалости, но и игнорировать ее появление в твоей жизни – страшно.

– Почему страшно? – Я усмехнулся.

– Потому что из головы знание о том, что нашел маму, не выкинуть, – припечатала невеста. – Ты уже не сможешь забыть об этом и жить как прежде. И каждый раз в минуты тревоги или сомнений будешь думать о ней, переживать и еще больше нагнетать. Может быть, я ошибаюсь, но со мной было бы именно так. Я и представить не могу, что она может сказать, Аарон, но точно хотела бы услышать ее. Ради мира в душе. Чтобы идти дальше и не оглядываться все время. Вот и все.

В моей груди что-то нарастало от каждого слова Одри.

Она говорила тихо, все еще продолжая перебирать волосы на моей голове и ласково смотреть мне в глаза. И я чувствовал каждой клеткой: моя малышка права. Мне не забыть того, что нашел Монику. Не забыть того зрелища за стеклом в VIP палате. Не забыть скорби и паники в глазах той, что родила и бросила когда-то.

И этот узел стоило разрубить безотлагательно.

– Ты поедешь со мной? – только и спросил я, поймав руки Одри в свои и прижав их к губам.

– Да, я очень этого хочу. Если ты не против. – Она улыбнулась ласково и тепло, придвигаясь ближе и прижимаясь щекой к щеке, после чего шепнула: – Не представляю, почему эта женщина тебя бросила, но, зная, каким ты вырос, несмотря на все тяготы и трудности, могу предположить одно: не все твои родственники так плохи, как ты считаешь. От кого-то же ты унаследовал свою волю к жизни, к справедливости, к победе? Непременно нужно узнать их, Аарон…

Когда я был маленьким, часто представлял свою жизнь, сложись она иначе. То есть не брось меня родители. Думаю, этим страдали все сироты. Но никогда, даже в самых смелых мечтах я не смел воображать, что мои настоящие родители богаты.

Впрочем, деньги тогда вообще мало волновали. Самое желанное виделось в другом, в том, что нельзя купить. Закрыв глаза, я представлял хрупкую женщину с нежной доброй улыбкой, она обнимала меня и целовала в макушку, спрашивала, как прошел мой день, и всегда говорила, что все будет хорошо. Было плевать, блондинка она, брюнетка или рыжая, красивая или нет… Она была родной, душевной и понимающей. Как Одри.

Всю дорогу до клиники я молчал, думая о том, как странно складывается моя жизнь, нервничая и при все этом чувствуя сильнейшую поддержку от сидящей рядом девушки.

Она не приставала с разговорами, не навязывала своих идей и советов, только иногда поглаживала мою руку, если та слишком цеплялась за руль, или гладила волосы, плавно переходя на скулы и шепча: «Ты забыл побриться, колючий…»

Одри улыбалась, и мне становилось спокойнее. Она была воплощением всех моих тайных желаний, и я точно знал – могла стать чудесной мамой для наших детей.

А еще опорой для меня, как бы смешно это не звучало.

Потому что не поехала бы она со мной, я бы снова свернул. Уехал домой, так и не притормозив у клиники.

Теперь же, заглушив мотор, я очень старался не показать, насколько сильно меня волнует происходящее. Меня пугал вид миссис Зейн, ее беспомощность и боль во взгляде. И в то же время я понимал, что не смогу простить ее. Тогда зачем мне идти туда?

Хлопнула дверца авто. Я вздрогнул и увидел Одри уже на улице. Она обошла машину спереди и остановилась на бордюре, протягивая мне руку.