Тата Златова - Принц на белой «оке»

— Девушки в твоем возрасте уже вовсю бегают на свидания, — «пытка» не заставила себя долго ждать, — ходят с подружками по магазинам, занимаются каким-нибудь хобби…

— У меня уже есть хобби, — перебила Маша, с трудом подавляя зевоту. — И оно меня кормит.

— Милая, ну это же…

— Ну что? Ты же знаешь, что я не брошу каратэ. А что касается мужчин… — Сдула со лба выбившуюся из прически прядь. — Они мне не нужны! Все одинаковые. Да я и сама отлично справляюсь!

— Откуда у тебя такие мысли! — всплеснула Вероника руками и огорченно покачала головой. — В твои-то двадцать два!

— Мне родного папаши хватило! — все-таки не удержалась от колкости и ушла к себе.

С папами Маше «повезло». У нее их целых три. Зато каких! Родной отец — тот, который изнасиловал мать. О нем ничего неизвестно, все молчат как партизаны. Второй тот, который воспитывал ее первые полтора года, пока мать была жива, — Андрей Гончаров. А потом, сделав экспертизу и узнав правду, отказался от Маши и уехал заграницу. Так появился третий папа — Владислав, его двоюродный брат. Он, собственно, и удочерил ее.

Запутано, да? Она сама еле распутала. Всегда думала так: Андрей отказался от родительских прав по неизвестной причине, поэтому ее удочерил дядя с женой. Но потом стали появляться вопросы: почему отказался? Почему уехал? Просто так нормальный отец не стал бы обрубать концы. Никогда ее не любил? Почему тогда сразу не отказался? Приемные родители отвечали расплывчато, каждый раз по-разному, и Маше все сильнее хотелось докопаться до правды. И однажды подслушанный разговор наконец-то прояснил все…

Это произошло, как она помнит, ранней осенью, ей тогда было одиннадцать лет. В тот день отменили последний урок, она вернулась домой пораньше, предвкушая хорошо провести время с подружкой, с которой уже договорилась о встрече. Спокойно сняла куртку и, напевая себе под нос мотив какой-то песни, стала расшнуровывать кеды. В этот момент услышала отчаянный возглас Вероники:

— Отец-насильник! Разве сможет она принять такую правду?!

Сердце так болезненно сжалось, что Маша застонала и приложила руки к груди.

— Необязательно говорить ей об этом, — донесся голос Влада.

Стиснув зубы, на цыпочках подкралась к двери спальни и прислушалась.

— А что ты скажешь?

— Ну… — тот замялся.

— «Понимаешь, милая, твой настоящий отец — не Андрей Гончаров… Он отказался от тебя сразу же, как только узнал, что ты не его родная дочь…» Слишком жестоко! Надо придумать что-то другое!

Маше показалось, будто ее ударили. Как это — не родной отец? А кто родной? Почему ей врали?

— Ну, не так прямо, а как-нибудь завуалировано…

— Да как ни крути, все равно жестоко! Ну? Есть еще какие-нибудь мысли насчет того, что мы скажем?

Повисло молчание. Маша зажмурила глаза и напряглась в мучительном ожидании. Настенные часы бездушно отсчитывали минуты и только усиливали напряжение.

— Ничего не скажем, — наконец выдал Влад.

— Но она продолжает задавать вопросы!

— Она слишком юная, чтобы знать правду! Тем более, такую. Будем и дальше говорить, что папаша заграницей. Все.

— А если Андрей расскажет правду? Ты представляешь, какой это будет удар для нее?

— Не расскажет, вряд ли он когда-нибудь вернется сюда.

— Ну не знаю… Я и так очень мягко объясняю ей, что Насти больше нет на свете, что Андрей от отчаяния доверил ее воспитание тебе… Это трудно. Очень трудно! Я же вижу, как больно ей это принять! А если она узнает все … Правда убьет ее. — Вероника помолчала. Маша с трудом удержалась, чтобы не забежать в комнату и не потребовать подробностей. — Да, наверное, так и сделаем. Пусть и дальше считает своим настоящим отцом Андрея. Еще неизвестно, где ходит этот монстр, который Настю сгубил! Если бы власти знали, что он насильник и убийца, они бы не выпустили его тогда из следственного изолятора!

— Его вину не смогли доказать, Ника. Ну вышел и вышел, вряд ли он помнит о Маше, столько лет прошло. А ей вообще лучше не знать о нем. Так что делаем, как договаривались.

— Хорошо.

Закрыла рот рукой и попятилась. Слезы застилали глаза, и она почти ничего не видела. Сердце отчаянно билось о грудную клетку, напоминая, что она жива, что мир не рухнул, но мозг отказывался воспринимать действительность. Перед глазами вспыхивали страшные картинки, представлялась зловещая ухмылка незнакомца, разрушившего жизнь ее матери. В полуобморочном состоянии сняла с крючка куртку, попыталась зашнуровать кеды, но пальцы так сильно дрожали, что пришлось буквально заталкивать шнурки внутрь обуви. Почти бесшумно выскользнула на лестничную клетку. Спустилась на несколько этажей вниз и остановилась, села прямо на ступеньку. Грудную клетку сдавило, еле выдохнула, сердце вновь болезненно сжалось.