Карен Уайт: Незнакомцы на Монтегю-стрит [litres]

Я резко села прямо. Перед глазами тотчас все поплыло.

– Как давно у тебя этот плюшевый мишка?

Нола нахмурилась:

– С самого рождения. Мама купила его, когда была беременна мной, и он каждую ночь спал со мной. Она назвала его Вольфгангом, но для меня он всегда был Вольфи. – Она потерла глаза: – А почему ты спрашиваешь?

– То есть, если вы куда-то отправлялись или переезжали на новое место, – ушла я от прямого ответа, – ты всегда брала Вольфи с собой? И твоя мама это знала?

Нола кивнула:

– Никто не знал, кроме моей мамы. Другие дети меня засмеяли бы, если бы узнали.

– И новая надпись на майке – когда она ее пришила?

– Примерно за месяц до смерти, – ответила Нола, задумчиво прищурившись, – но она не сказала мне почему.

Я посмотрела на Джека, но он уже вставал.

– Давай, – сказал он, протягивая Ноле руку и помогая ей подняться.

– Куда мы идем? – спросила Нола.

Они оба повернулись ко мне, пока я неуклюже пыталась встать, тяжело опираясь на основание статуи.

– Кажется, я знаю, где твоя мама спрятала песню. – С этими словами я отвернулась и под зорким оком старого Джона С. Кэлхауна извергла в траву содержимое желудка.

Не считая быстрых звонков Джека по мобильнику его и моим родителям, когда он сообщил им, что мы нашли Нолу и у нас все в порядке, было подозрительно тихо. После того как меня вырвало, мне стало намного лучше, и теперь я сидела, откинувшись на спинку переднего сиденья «Порше», насколько то было возможно в тесном салоне. Нола свернулась калачиком на маленьком заднем сиденье. Мне стоило немалых трудов убедить Джека не везти меня обратно в больницу. Я сказала ему, что я просто переела сладкого и ничего более.

Мои родители встретили нас на крыльце дома моей матери. Пока они помогали Джеку вытащить с заднего сиденья Нолу, я вбежала внутрь, быстро поднялась по лестнице и встала рядом с комнатой Нолы. Мои руки тотчас покрылись гусиной кожей, волосы на затылке зашевелились. За моей спиной скрипнула лестница. Я обернулась и увидела перед собой Джека и Нолу. Оба пристально смотрели на меня.

– Она здесь? – спросила Нола.

Я кивнула и кивком указала на комнату Нолы – мол, давайте за мной. Не успела я толкнуть дверь, как мне в лицо ударил порыв холодного воздуха. Уличный свет тускло проникал внутрь сквозь запотевшие стекла. Зато угол комнаты мерцал пульсирующим светом сильнее, чем раньше, как будто наше взаимопонимание придавало Бонни сил. Я повернулась к ней, и она не исчезла, а пристально посмотрела на меня.

– Спасибо, – прошептала я. – За то, что спасла меня… дважды.

Она улыбнулась, ее свет сделался еще ярче. Ты знаешь почему .

Джек застыл в дверях, не решаясь войти внутрь, и удерживал Нолу.

– Все в порядке, – сказал я. – Бонни нас ждет.

Они медленно вошли. Джек подошел к кровати, где Нола оставила рюкзак. Молния на нем была расстегнута и наружу торчала макушка медведя. Наклонившись, Джек вытащил Вольфи из его тюрьмы и протянул Ноле и мне.

– Не переживай, дорогая, – сказал он, заметив на ее лице испуг. – Я аккуратно разрежу шов и обещаю зашить его обратно.

Насупив брови, Нола кивнула. Джек полез в передний карман брюк и вытащил швейцарский армейский нож. Аккуратно задрав на медведе футболку, он положил Вольфи мордочкой вниз и с поразительной точностью вонзил ему в затылок нож. Я тотчас вспомнила о том, что в свое время Джек служил в армии, и была вынуждена признать, что почти ничего не знаю об этом периоде его жизни.

Джек поднял голову и встретился со мной взглядом:

– Эти швы определенно сделаны вручную, и они не совпадают с машинными швами на остальной части медведя. Думаю, Бонни поэтому сменила номер на футболке, чтобы привлечь наше внимание к медведю.

Нола шумно всхлипнула и отвернулась. Джек провел ножом по шву, от шеи до медвежьей попы. Закончив, он положил медведя на кровать. В плюшевом теле зияла огромная рана, из которой торчала ватная набивка. Нола медленно оглянулась на место преступления и вытаращила глаза.

– Можно мне? – спросила она.

Джек кивнул. Нола шагнула к кровати и начала осторожно вытягивать из разрезанного шва клочки ваты, аккуратно кладя каждый такой белый комок на покрывало. В четвертый раз сунув руку в медведя, она застыла в неподвижности.

– Кажется, здесь что-то есть, в голове. – С этими словами она вытащила очередной маленький комок, затем в последний раз запустила руку и извлекла нечто похожее на несколько листов бумаги, сложенных в крошечный, пухлый квадрат.