Биби Истон: Рыцарь [litres]

Укрывшись за надежным Лансом, я набралась храбрости взглянуть на лицо скинхеда. Это как взглянуть на призрак. Он был похож на человека, но в нем совсем не было никакого цвета. Его кожа была белой. Волосы и ресницы были практически прозрачными, а его глаза… Эти глаза были призрачного, ледяного, серо-голубого цвета. Как у зомби. Когда они встретились с моими, у меня волосы встали дыбом, как будто в меня одновременно вонзилась тысяча крошечных иголочек.

По мере приближения этот зомбовзгляд перебегал с меня на Ланса. Казалось, скинхед чем-то недоволен. Я почувствовала исходящее от него звенящее электрическое напряжение злости еще до того, как он подошел к нам, и зажмурилась, словно готовясь к худшему. Когда ничего не случилось, я осторожно приоткрыла глаза и выдохнула. Атмосфера заметно переменилась. Статическое напряжение исчезло. Он ушел. Позади него остались избитый мальчик, все еще тлеющий окурок «Мальборо» и мои мозги, разметанные по округе.

Каким бы травмирующим ни выдался мой первый перекур, я не могла сосредоточиться на уроке экономики вовсе не из-за этого. А из-за того, что, как только прозвенит звонок, я пойду обедать вместе с чертовым Лансом Хайтауэром – ну, и со своими друзьями, конечно, Джульет и Августом, но главное – с чертовым Лансом Хайтауэром.

Я смотрела, как шевелятся губы учителя, но слышала при этом только лихорадочный бег своих мыслей. Я хочу обязательно сесть рядом с ним. А что, если я приду туда первой? Сядет ли он со мной? Может, лучше спрятаться и подождать, чтобы Ланс пришел и сел, и тогда прибежать и сесть рядом с ним, пока кто-то другой не займет место. Да. Точно. И тогда у меня будет повод до него дотронуться. И я буду смеяться над его шутками. Это и не сложно. Он такой веселый. И прекрасный. И высокий. И крутой. И вообще офигенный.

Звонок наконец прозвенел, я подскочила, как будто подо мной горело, и понеслась в туалет поправлять косметику. Потом я потрусила в кафетерий, приглядываясь, за каким столом сидят все крутые. Каждый панк, гот, нарк, веган, хиппи, скейтер и металлист в нашей школе хотел сидеть за этим столом, а Ланс, хотя он учился только в десятом классе, был его признанным королем. Получить место рядом с ним было не так-то просто.

Вбежав, я поняла, что Ланс не только уже занял свое место – ровно посередине пятиметрового стола, – но что прямо рядом с ним уже сидит не кто иной, как проклятый Колтон Харт.

Черт.

Вот же черт побери.

Какого черта он вернулся?

Колтон был крупной засадой на моем пути к тому, чтобы стать миссис Хайтауэр. Он вечно был в каждой бочке затычка – собственно, так я и стала его подружкой, потому что он вечно влезал между мной и Лансом, пока я не сдалась и не разрешила Харту меня поцеловать. Что он и сделал. И не раз. Не поймите меня неверно, тусоваться с Колтоном Хартом значило отличным способом провести время. Он был ужасно милым. И забавным. И ехидным. И плохим. Он просто не был Лансом.

Но формально Колтон все еще считался моим парнем.

Боже, боже, а что, если он думает, что мы с ним еще вместе? Нет. Не может быть. Он даже не позвонил мне ни разу, как уехал. Он, может, перетрахал там всех стриптизерш, в этом своем Лас-Вегасе, и я для него никто. Просто девчонка, которая осталась в Джорджии, которая даже лапать себя не давала. Вот и отлично. Ничего. Такого.

Подойдя поближе, я не могла не признать, что он чертовски хорошо выглядел. Лучше, чем раньше. Он был похож на злобного Питера Пэна. Торчащие русые волосы с золотистыми кончиками, острые уши, улыбка, как у модели. Когда он уезжал, он тоже был панк-рок, как мини-Ланс, но, наверное, его старший брат-скейтер наложил на него в Вегасе свой отпечаток. Колтон сменил свои ботинки на пару кроссовок «Адидас», бандажные штаны – на черные карго-шорты, а кованый ремень – на цепочку.

Рядом с ними обоими были свободные места, но я села рядом с Лансом, чтобы сразу обозначить, чья я девушка. Ну, или чьей девушкой я хочу быть.

Как только я села и бросила рядом рюкзак, Колтон тут же заорал: «Киска! Тащись скорей сюда!» Я взглянула на Ланса, который не сделал даже попытки спасти меня, и вздохнула. Поднявшись и обойдя его, я обнялась с Колтоном, который уже вскочил и ждал меня с распростертыми объятиями.

Изображая восторг, я сказала:

– Привет, Колтон! Боже мой! Когда ты вернулся?

А он в это время выжимал из меня дух.

– На той неделе, – ответил он, раскачивая меня из стороны в сторону. – Маме стало одиноко. Что я могу поделать? Жизнь без меня тяжела. – Оторвавшись от меня, он подмигнул. – Правда?