Матильда Старр - Спор на босса

Даже не глядя, я точно знала, что он сейчас лежит, подперев голову рукой, и внимательно смотрит на меня. И догадываюсь куда, ага… Внутри сладко екнуло, живот свело томительным спазмом. Я лениво потянулась, чувствуя, как ткань сорочки заскользила по телу, провокационно обрисовывая грудь, и шевельнула бедрами.

– Провоцируешь? – хрипло выдохнул он.

А то! Я наконец открыла глаза и повернулась. О-о-о… На это зрелище я готова залипать часами. Какой же он… ладный. Да-да, именно ладный. От слова так и веет стариной, и все же оно самое подходящее, лучше не скажешь. Я зачарованно протянула руку и провела ею по широкому сильному плечу, по крепкой груди, с наслаждением ощущая, как вслед за моей ладонью под гладкой горячей кожей напрягаются тугие мышцы…

Потрогала пальцами впадинку между ключицами, немного спустилась… Еще, и еще…

Сердце колотилось все сильнее, низ живота наливался сладким колючим жаром. Под ладонью подрагивал напряженный мужской пресс… Я облизала губы и, обмирая от удовольствия, двинулась дальше… Пальцы нырнули под резинку плавок, жадно коснулись отвердевшей мужской плоти…

Он охнул, перехватив мою руку, потом вторую, завел их мне за голову и прижал к подушке, легко удерживая запястья одной рукой, второй же одним рывком задрал сорочку до подмышек. Я судорожно сглотнула, задыхаясь от острого, упоительного чувства беспомощности. Горячие пальцы заскользили по коже. Они пощипывали, поглаживали, кружили возле груди, приближаясь и отступая, надавливали на живот, подбирались к самому основанию бедер и замирали. Я извивалась, сходя с ума от невыносимо сладостной пытки, мечтая ее прекратить, мечтая, чтобы она никогда не прекращалась…

Большим пальцем он обвел сосок, набухший до боли, и сильно нажал на него. Словно раскаленная молния прошила все тело, ударила в низ живота, содрогнувшегося от умопомрачительно сладкого спазма. Горячая ладонь скользнула между ног, и я сжала коленки, всхлипнув от потрясающего удовольствия. Сильные пальцы задвигались, лаская жаркую влажную плоть.

Из горла рвались гортанные крики, тело пылало и плавилось. Желание стало почти нестерпимым, где-то внутри ворочался, рос, скручивался спиралью ненасытный тоскливый голод, первобытный, естественный и прекрасный, как сама жизнь. Прикосновения становились все жарче, бесстыднее, требовательнее. Его руки, казалось, были везде. И все равно было мало, мало, мало всего – и этих рук, и прикосновений, и пальцев…

Кожа истончилась, стала горячей, болезненно чувствительной, в животе вспыхивали и гасли искры. И простыни были тоже горячими, и воздух вокруг.

И, наконец, блаженная тяжесть мужского тела. И блеск чистого пота над грешным ртом, и искаженное страстью лицо, и потемневшие пьяные глаза, и волосы, прилипшие к влажному от испарины лбу…

Мир отступил, подернулся дымкой. Остались только я и он – тот самый, единственный, желанный мужчина. Мой!

Приподнявшись на руках, он начал раскачиваться, скользя напряженным возбужденным стволом вдоль припухших мокрых складочек. Я неистово извивалась под ним, тяжело дыша и цепляясь за его спину. Дергала бедрами в стремлении прижаться, захватить, почувствовать его внутри себя…

Он стиснул меня, жадно поцеловал в губы и яростно ворвался в мое лоно. Я закричала в голос, обезумев от острого, яркого удовольствия, наслаждение на грани нестерпимого, когда так хорошо, что хочется плакать. И больше не было его и меня, не было двух тел… Было одно на двоих тело, одно на двоих сердце, и по общим венам горячей лавой неслась одна на двоих кровь, сметая и сжигая все на своем пути. И в этой лаве захлебнулся пронзительный первобытный голод, взорвался мириадами звезд, выбрасывая в блаженную негу.

Когда мир перестал вращаться, я вяло подумала, что никогда в жизни не смогу больше шевелиться и говорить. И связно соображать.

И тут мой взгляд случайно упал на часы…

Я в ужасе слетела с кровати: без пятнадцати девять, а в девять мы с Алинкой встречаемся со свадебным распорядителем! В кафе, до которого еще предстоит добраться. Уже в одиннадцать нам нужно быть на примерке платья, а в три – выбирать торт. Да-да, кольцо мне уже вручили и, несмотря на моё сопротивление (какая свадьба, мы всего месяц знакомы), назначили дату. И до той даты осталось всего две недели. Ой, нет! Уже, считай, полторы. А помогать мне Алинка могла только в свои выходные. Как я ни пыталась уговорить дорогого жениха отпустить одного из своих секретарей мне на помощь – он был непреклонен. Уж не знаю, где там Алинка рассмотрела смягчение характера. По-моему, как был тираном, так и остался. Хорошо, что я у него уже не работаю!