Светлана Полякова: И улыбнется счастье…

В окнах горел свет. Клаус пошел к дому, и Мите ничего не оставалось, как идти за ним. Дверь оказалась открытой.

— Кретин все-таки, — проворчал тихо Клаус. — Дождется, что эти ублюдки проломят его романтичную башку. — Он вошел внутрь и крикнул: — Александр Васильевич! Ты никогда не думал, что опрометчивые поступки приводят к негативным последствиям?

Или ты узнал о гибели врагов?

— Ты про что, Мишенька, ругаешься?

На пороге появился типичный представитель нуворишей. Митя удивленно смотрел на его круглое лицо и думал: что же их может связывать? Клауса и этого гоблина?

— Здравствуйте, — широко улыбнулся «гоблин» Мите. — Так вот как выглядят современные Микеланджело. Прямо скажем, именно таким вас я себе и представлял. Угрюмым мечтателем…

— Снова несет, — поморщился Клаус. — Честное слово, Сашка, тебе бы поэтом надо быть. Мечтатель угрюмый…

— Я радостный мечтатель, — сообщил странный друг. — Я наконец-то встретил женщину моей мечты. Свершилось чудо. А ты, Мишка, говорил мне, что чудес не бывает. Представь же себе, бывают! Идем, я познакомлю тебя. Да проходите же быстрее! Знакомьтесь…

Митя зашел вслед за Клаусом, и оба они застыли, недоуменно переглянувшись. На низком уютном диванчике сидели Алена и Виолетта.

Аська не могла избавиться от напряжения всю службу. На сей раз она даже особо не вслушивалась в слова молитв и не подпевала тихонько, как обычно, хору. Ее мысли были далеко. Рядом с Клаусом. Рядом с Горцем…

«Это только фантазии, — говорила она себе. — Цепь случайностей… Что их может теперь связывать?»

Горец стоял за ее спиной, в отдалении, возле двери, но Аська постоянно ощущала на своей спине его пристальный взгляд, и от этого взгляда ее кидало в холодную дрожь.

«Я все-таки обязательно поговорю с отцом Алексеем, — решила она. — На всякий случай… Хотя бы предупрежу его, с кем он имеет дело. Разве можно оставлять такого человека рядом с девочками?»

Эта мысль принесла ей некоторое облегчение — именно так она и поступит. Все решится само собой. Отец Алексей никогда не допустит такой опасной близости для их воспитанниц.

Когда служба закончилась, Ася шагнула к алтарю, намереваясь попросить кого-нибудь позвать батюшку, но не успела. Он вышел сам, кивнул ласково Асе, сказал:

— Сейчас, Асенька… Только поговорю с одним человеком, а потом сразу к тебе. Я ведь ему обещал… Подождешь?

Она кивнула. Обернувшись, она сразу пожалела о том, что согласилась. Отец Алексей быстро подходил к Горцу.

Отчаяние родилось в Асиной душе — поздно… Уже поздно. Она не успела. Ей хотелось подойти, остановить батюшку, но она не могла. Не решалась… В голове все еще звучал чей-то голос: «Разве человек не может измениться? Разве только ты имеешь право на прощение? И должна ли ты серьезно относиться к выдумкам маленькой девочки, начитавшейся детективов?» И хотя она все еще сопротивлялась внутренне, она признала, что все может быть именно так.

И даже если она расскажет отцу Алексею правду об этом человеке, разве он изменит свое решение? Но по крайней мере она должна все ему рассказать, чтобы он был осторожнее.

Хотя бы осторожнее…

Первой в себя пришла Алена. Про себя она отметила, что Мите идет возраст.

Мальчика с длинными ресницами теперь не было, а усталая складка у губ, которая, казалось бы, должна изуродовать его, напротив, придавала Мите шарм. Тот самый мужественный шарм, которого у него раньше не было.

Она не видела его девять лет. И теперь перед глазами пронеслись картины их прошлого — с того самого момента, как он вошел в класс. Мальчик из Америки.

«Господи, — подумала она, — как же летит время… Отчего мне кажется, что это было только вчера?»

Он молчал, переводя взгляд с одного лица на другое — с Алениного на Виолеттино и потом на Клауса.

— Я и сам не знал, — сказал Клаус. — Честное слово. Откуда ты их взял, Сашка? Или ты у нас фатум?

— Кого? — удивленно воззрился на него «фатум».

— Их, — кивком головы показал на девушек Клаус.

— Хам ты бесстыжий, — обиделся Александр. — Кто же так с дамами обращается? Что за жаргон? С чего это я вдруг стал фатумом? Может, еще и ангелом смерти меня обзовешь? Я шел. Они сидели и пили пиво. Я их обольстил. Сам понимаешь, мне это нетрудно. Хорошо описал происходящее?

— Для тебя вполне приемлемо, — кивнул Клаус.

— Тогда быстренько извинись перед дамами за свое более чем фривольное хамство.

— А мы не дамы, — рассмеялась Виолетта, поднимаясь. — Ну, здравствуй, Клаус. И здравствуй. Митя. Мы — друзья детства.