Дженнифер Арментраут - Лунный скандал

— На тебе джинсы.

— Да, — ответил он, и взгляд его наполнился замешательством. — Это джинсы.

— Вау, — пробормотала она. — Я не думала, что у тебя есть джинсы. Серьезно.

Он дернул уголком губ.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Нет . — Метнувшись вперед, она стукнула его в грудь. Несильно. Это был, скорее, нежный, любящий шлепок. — Где ты был? Я так боялась, что ты не вернешься. И все…

Девлин шагнул внутрь, и, прежде чем она успела сказать еще хоть слово, его губы накрыли ее, и он целовал ее, и она отвечала ему. Его губы двигались, смывая все, что она хотела высказать ему. Девлин целовал ее словно человек, заявляющий свое право. Словно тот, у кого никогда раньше не было такой роскоши.

Когда он оторвался от нее, дверь за ними уже как-то закрылась.

— Тебе понравились занавески?

Она все еще держала карточку в руке, другой рукой вцепившись в его рубашку. Опустив голову ему на грудь, она сглотнула слезы.

— Да. С ними стало лучше.

— Идеально.

Прерывисто вздохнув, она отстранилась, но не слишком далеко, потому что рука, обхватывавшая ее затылок, скользнула ей на шею.

— Где оно? — Он вглядывался в ее лицо. — Цепочка? Кольцо?

— О. Пришла пора.

Он вскинул брови.

Она сжала его рубашку в кулак.

— Я думала… я боялась, что ты не вернешься.

— Я сказал же, что вернусь. — Он обхватил ладонью ее щеку. — Кроме того, я был обязан. Мне так и не удалось рассказать тебе вторую часть проклятия де Винсентов.

Она рассмеялась, и его лицо расплылось перед глазами.

— Да, не удалось.

Он провел большим пальцем по ее подбородку.

— Наша прапрабабка сказала, что когда мужчины де Винсентов влюбляются, они влюбляются быстро и сильно, без причин и промедлений.

— Правда? — прошептала она.

— Правда. — Он ткнулся лбом в ее лоб. — Я не верил в это.

— Очевидно.

— Но все изменилось. Я повстречался с тобой, — сказал Девлин. — И теперь я верю в это.

Рози улыбнулась.

— Полагаю, это хорошо.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя. — Она скользнула ладонью по его щеке, громко вздохнув. — Я люблю тебя, Девлин де Винсент, так что хорошо, что ты проклят, не так ли?

— Да, — его руки обхватили ее, — хорошо.

Дев забывался.

Он забывался всякий раз, как был с Рози, и каждый раз он находил спрятанную часть себя. И этот раз был точно таким же, даже несмотря на то, что накануне вечером ее отец напоил их достаточным количеством алкоголя и накормил пралине, и они с Рози были переполнены сахаром и спиртом так, что любое движение казалось неразумным. Когда они рухнули в ее постель, он ворчал о проклятых светящихся в темноте звездах, и его пьяные проклятия казались ей самой забавной вещью на свете. В путанице рук и ног они вырубились вместе, споря о том, будут ли звезды украшать потолок спальни в доме, который они строили вдвоем. Еще они обсуждали ДСП, и Дев уже смирился с тем, что в его доме будут висеть занавески из бусин.

Сейчас их руки и ноги были сплетены совсем иначе.

Дев двигался над ней и в ней, обхватив одной рукой ее голову, другой — ниже, сжав бедро, пока он глубже погружался в нее. Ее ноги так нежно обвились вокруг его талии, притягивая его сильнее. Она поднималась, встречая каждое его погружение. Страсть пропитала их кожу, пропитала их мышцы и кости, и он хотел большего.

Он всегда хотел большего и всегда был готов для нее… всегда готов был сорвать с себя все, обнажив и тело, и душу в ее теплых, гостеприимных объятиях. Он никак не мог насытиться вкусом ее губ или ее соленой кожей. Он никак не мог насытиться Рози и ее светящимися в темноте звездами, ее расследованиями, о которых он теперь знал слишком много, и ее проклятыми занавесками из бусин.

Каждое мгновение с Рози было словно революцией души. И кто бы мог подумать, что он станет так чертовски поэтичен?

Он хохотнул, проводя спинкой носа по элегантному изгибу ее шеи.

— Над чем смеешься? — спросила она, скатываясь руками по его спине, проводя пальцами по веревочным линиям шрамов с нежностью, которая едва не убивала его всякий раз.

— Просто… — Он поднял голову и пристально посмотрел на нее, его движения замедлились, когда он погрузился достаточно глубоко, чтобы заставить ее задохнуться. — Просто подумал, что мы, должно быть, потеем сахаром и алкоголем.

— Правда. — Она захихикала.

— И я также думал, что ты… ты — революция моей души, — признался он, прижимаясь бедрами к ее бедрам и чувствуя себя немного глупо из-за того, что сказал это вслух, но теперь между ними не было никаких секретов. Совсем никаких.