Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Я распахиваю деревянную дверь. Доктор Шрайвер сидит на пороге спиной к прозрачной двери. Он не пытается повернуться или даже сделать малейшее движение. Он сидит, замерев, вытянув свои длинные, скрещенные в лодыжках, ноги, его затылок упирается в дверь. Он одет в красивый темный костюм.

— Так как вы тогда отключаете эту штуку? — я сажусь на пол в такой же позе, глядя в спину доктора Шрайвера, по другую сторону прозрачной двери.

— Никак. Я пытался сначала, но от беспокойства начались проблемы со сном. Поэтому, я научился просто отпускать это. Если мне необходимо высказаться о чем-либо, я делаю это. Если я могу что-то посоветовать, тогда я делаю и это тоже. Я могу производить впечатление напыщенной задницы, но мне удается иногда помогать людям.

— А кто тогда помогает вам самому? Вы принимаете боль стольких людей, невозможно хранить все это в себе, так ведь?

— Эйлин, вы затронули очень интересный вопрос, мне его не часто задают. Но со мной все в порядке. А теперь, расскажите, почему вы позвонили мне?

— Я, правда, не знаю. Вчера я видела вас по телевизору. Видела этих женщин, насколько они сильные. И я подумала, что может быть, вы могли бы помочь и мне вернуть назад мою силу.

— Когда вы лишились ее?

Потупив взгляд, я складываю на груди руки.

— Почти три года назад, доктор Шрайвер.

— О, пожалуйста, не называйте меня так. «Доктор Шрайвер» звучит как напыщенная задница, о которой мы говорили ранее. «Доминик» будет вполне достаточно.

— Ладно, — говорю я шепотом.

— Три года назад вас лишили свободы. С тех пор вы выходили наружу?

— Только когда меня привезли из больницы, я дошла от машины до дома.

— Как вы делаете покупки? — не поворачиваясь, спрашивает он.

— Мои родители делают это за меня.

— Как много людей имеют доступ в ваш дом?

— Мои родители и врач, с которым я работала до этого.

— А что происходит, когда что-то из оборудования выходит из строя, и вам необходимо новое?

— Такого еще не случалось. Но когда это произойдет, тогда буду разбираться, каким образом доставить его домой.

— Расскажите-ка мне вот еще что. Вы улыбались в течение последних трех лет?

Улыбалась ли я? Зачем ему об этом спрашивать?

— Первый и последний раз я улыбалась пятнадцать минут назад, когда вы описывали свои чувства к определенным жидкостям человеческого организма, — отвечаю я искренне.

— Могли бы вы поделиться со мной своим самым счастливым воспоминанием? Неважно когда это произошло, но предупреждаю, я люблю подробности. Чем больше вы мне рассказываете, тем счастливее становится мой мозг.

Я смотрю за спину Доминку, на противоположную сторону улицы. Счастливое воспоминание. Целых три года я не думала ни о чем приятном.

— Эйлин, вы еще здесь? Спрашивает он, сгибая одну ногу в колене, а другую вытягивает перед собой.

— Я тут. Пытаюсь что-нибудь вспомнить.

Закрываю глаза, и все вокруг исчезает. Я не вижу и не слышу ничего кроме воспоминания о том дне, когда я и мои родители поехали кататься на лошади.

— Это был мой десятый день рождения, — начинаю я свои рассказ. — Помню, как я стояла рядом с большой красивой коричневой лошадью. Ко мне должны были прийти гости, но все отменили, потому что я заболела ветрянкой. Великолепная лошадь заржала, когда я протянула руку погладить ее длинную морду.

— Продолжайте.

— Это произошло спустя три недели после того, как я почувствовала себя достаточно хорошо для праздника, но было уже слишком поздно. Я любила лошадей и очень хотела поехать покататься.

В моих воспоминаниях конский хвост хлопает по мне, когда я поглаживаю жесткую короткую шерсть на животе. Вспомнив, как смешно это было, я захихикала.

— Что смешного?

— Коня звали Мистер Босс. Я помню, он задевал меня своим хвостом, и было щекотно. Мне пришлось забраться на рампу, чтобы сесть в седло.

— И каково это было, оказаться так высоко?

— Мне казалось, что я вижу вещи, которых до этого никогда не видела. Я чувствовала себя у руля, такой всемогущей.

Закрывая глаза, я глубоко вздыхаю и, кажется, будто я могу уловить отчетливый запах сена, доносящийся от мистера Босса.

— Покатавшись немного на мистере Боссе, мне захотелось большего. К концу дня я скакала на нем галопом и была полностью увлечена этим.

— Почему вам захотелось большего?

— Сидя верхом на мистере Боссе я ощущала себя в безопасности, он понимал меня. И я чувствовала себя такой свободной.

— А сейчас?

Эти два слова возвращают меня обратно в настоящее. Я открываю глаза и даже своим нечетким зрением я вижу, что Доминик повернулся и сейчас сидит лицом ко мне. Я не слышала, чтобы он двигался, и когда я осознаю это, крошечная волна страха побегает сквозь меня.