В конце концов дельный совет дал отец, которому я пожаловалась на судьбу. Щелкнув меня по носу и дернув за косичку, он весело сказал:
– Не кисни, котенок. Я в твои годы был болван болваном и прыгал до двадцати трех лет из института в институт с перерывом на армию. А ты молодец, уже сейчас пытаешься понять, что для тебя лучше и интереснее.
– Да ничего мне не интересно! Ни! Че! Во!
– А вот и неправда, – папа смотрел на меня спокойно и очень серьезно. – Тебе много чего интересно, другое дело, что твои интересы в вузах не изучают. Но многие люди, между прочим, и без высшего образования живут долго и счастливо. Для тебя я вижу три пути.
– Какие? – помнится, у меня даже сердце застучало от радости, что есть какие-то неведомые дороги, по которым я могу двигаться дальше.
– Ну, – папа сплел руки на груди и нарочито нахмурился, – ты, Надюша, можешь идти в свободные художницы, в монастырь или замуж за дурака!
Посмотрев на мое обиженное лицо, отец не выдержал и засмеялся.
– Вряд ли из меня получится Офелия, – сердито бросила я ему.
– Верно, – кивнул папа. – В бога ты, слава богу, не веришь, замуж тебе еще рано. А вот в Мухинское училище ты вполне можешь сходить и выяснить, чему и как там учат.
И я сходила. Старинное здание в тихом переулке подавляло величественностью и удивляло обшарпанностью, напоминая потасканного и обнищавшего, но все еще надменного аристократа. В приемной комиссии мне снисходительно растолковали, что одним из обязательных экзаменов является рисунок. И жизнь для меня закончилась. Все просто – в списке того, что я умею, не было пункта «рисовать». В течение целых сорока минут 17-летняя Надюша Глотова считала, что пора идти к Неве топиться. Сейчас-то я знаю, что папа был прав – можно прекрасно жить и без высшего образования. Но тогда, печально бредя вдоль улиц шумных, я мечтала о том, как было бы здорово научиться рисовать. Ведь рисовать мне нравилось, хотя я совершенно не умела этого и, признаться, толком не умею до сих пор. Ибо подготовительные курсы по рисунку, куда девочка Надя пришла в расчете за год научиться этому ремеслу, совсем не помогли ей освоить карандаш и кисть, зато подарили мужа, первую в жизни работу, лучшую подругу и, в конечном счете, сделали из нее – меня. Да, едва ли пухлая девочка с растрепанной светлой косичкой могла вообразить, что превратится в стильно подстриженную худощавую женщину «с прошлым» и, конечно же, с будущим.
– В настоящем времени надо писать клиенту! И бодренько, с огоньком! А не мямлить…
– Слышь, ты, – Ивор убрал лапищи от своего драгоценного ноутбука и повернулся к другу Борьке, гундосящему за его плечом. – Если ты такой умный, что такой бедный? Заказ ты на неделю… это… задержал.
Невольно оказавшись зачинщицей очередной ссоры нашего обманчиво бесстрастного специалиста по железу и едкого, как щавелевая кислота, художника-керамиста, я поняла, что придется вмешаться. Ивор только кажется огромным и безобидным плюшевым медведем. Он и впрямь может очень долго терпеть и молчать, но если его допекли… Есть считалочка про клочки, которые пойдут по закоулочкам. И хотя я ни разу не видела, как гигант Ивор, на спор завязывающий узлом подковы, рвет кого-нибудь на куски, я верю, что он легко может такое проделать. Едва ли, правда, он порвет Борьку. Все-таки лучший друг. И единственный человек на свете, способный довести флегматичного полуэстонца до белого каления. Что сейчас и происходит, в настоящем, так сказать, времени. О котором и толкует Борис Абрамыч Сойка, получивший шаловливую кличку «Олигарх» из-за совпадения имени-отчества с исходными данными «лондонского изгнанника». Прозвище Борька терпеть не может. И все мы этим бессовестно пользуемся.
– Ивор, не обижай, голубчик, нашего Олигарха! Не ровен час, в Англию от тебя сбежит! Вы, Борис Абрамыч, там еще недвижимость не продали?
Борька, тут же забыв об Иворе, зашипел на меня разозленным гусем.
– Надька, сколько уже просил и еще прошу – это прозвище не желаю слышать!
– Ты, Боренька, не обижайся, – примирительно протрубила Контрабасральто. – Просто Ивор дело говорит – он хоть что-то придумывает, ведь это ты заказ не сделал в срок.
– Ах, какое горе! – «олигарх» в драных джинсах упер руки в боки. – Подумаешь, очередному толстосуму подождать пришлось! Тьфу! Не сахарный, не растает! Да кому вообще эти подарки-хренарки сдались? Нормальным людям они нафиг не нужны, ни у кого денег нет! Вот и сидите тут, – оборвал он сам себя, – пучьте мозги и прочие малоразвитые части тела, как бы так бы извиниться бы… А у меня дел по горло.
Читать дальше