Светлана Бестужева-Лада - Случаи-то всякие бывают

– А где вы тогда жили?

– На углу Качалова и Алексея Толстого, такой дом-утюг.

– А вдруг это ее?!

– Маловероятно, – пожал плечами Никита. – Я в такие совпадения не очень-то верю.

– А вы спросите ее, как кольцо выглядело.

– Да она уж, наверное, и не помнит. Золотое кольцо, скорее тонкое, с небольшим изумрудиком.

– Так покажите ей как-нибудь. Вы же часто у нее бываете.

– Реже, чем хотелось бы, но… Да и зачем, собственно? Она уже давно привыкла, что кольца нет, вы – что кольцо у вас есть.

– Да ведь я его так ни разу и не надела. И меня всю жизнь мучила мысль, что для кого-то это кольцо очень дорого. А на черный день теперь вот – серьги. Кстати, без вас, Никита, мы бы ничего не нашли…

– Ну, хорошо, – сдался Никита, – давайте попробуем. Но я почти уверен, что это – не ее.

Однако он ошибся. Несколько дней спустя его мать позвонила и долго благодарила Лидию Эдуардовну за то, что та вернула ей свадебный подарок мужа, единственную по сути память о нем. Отец Никиты погиб в сорок третьем году на войне, и она так и осталась вдовой: достойнее его никого потом не нашла.

– Только я вас попрошу, Лидия Эдуардовна, не говорите об этом Ирине. Женщины – странный народ, она может обидеться, что старухе отдают кольцо, отобранное вроде бы у другой старухи… ой, извините! Ну, в общем, невестка – свекровь, сами понимаете…

Свадьбу Никита с Ириной справили очень скромную – только свидетели и несколько друзей. Накануне этого события Елена Николаевна вручила «Костеньке» очередной сверток – на сей раз облигации денежных займов, скопившиеся у нее за тридцать лет. Но, кроме этих «наскоков», она, в общем-то, держала свое обещание и не нарушала «конспирации».

Через месяц после свадьбы Ирине пришлось срочно уехать – в Ленинграде ей предложили проиллюстрировать одну книгу. А через несколько дней после ее отъезда мы с Лидией Эдуардовной забеспокоились: Елена Николаевна перестала выходить из своей комнаты. Н-да, квартирка наша «шалила»: безумная женщина покончила с собой, по-видимому, почти сразу после отъезда Ирины. Никита тоже отсутствовал – проводил жену и сам уехал в срочную командировку.

Было у меня смутное подозрение, что в какую-то из минувших ночей я слышала странные звуки и шорохи из комнаты соседки. И еще мне мерещилось, что кто-то той ночью приходил в квартиру, а потом неслышно вышел из нее. Мою разыгравшуюся фантазию, однако, охладило твердое заявление следователя, что Елена Николаевна безусловно собственноручно свела счеты с жизнью – следов насилия не было ни малейших. По-видимому, произошло это в очередном припадке безумия, а поводом могло послужить что угодно – хоть отъезд мнимого сына в командировку.

Узнав по возвращении новость, Ирина не побледнела – посерела. Заглохшая было ненависть к «нехорошей квартире» вспыхнула в ней с новой силой. Никита кое-как успокоил ее, твердо обещав: как только он получает квартиру, они немедленно переезжают туда, а потом меняют ее комнату и его квартиру на что-то приличное.

Похоже, не только Ирина считала квартиру «нехорошей». Шло время, а желающих поселиться в квартире все не находилось. Комната Френкелей стояла пустой из-за провалившегося пола. Пустую комнату Сергеевых, а заодно и кухню с чуланом залило при очередной аварии системы отопления. Казалось, сам дом не желал новых жильцов, избавившись от старых.

Конечно, с появлением у нас в квартире Никиты жить стало если не лучше, то уж, по крайней мере, веселее. Все-таки жилище наше теперь чуть меньше походило на склеп или на филиал психбольницы. Но ведь сказано же где-то: погибнет человек от разума своего. Или, точнее: «Умножая мудрость свою, умножает человек печаль в сердце своем».

Ко всему прочему, с легкой руки того же Никиты я пристрастилась к детективам. Он же сам мне их и приносил: прочтет – и отдает. А читал он, в основном, именно детективы, причем в невероятных количествах. Где только доставал. И в какой-то момент у меня, наверное, количество перешло в качество: я вдруг поняла, что все рассказы Никиты о его собственной жизни – это капелька факта, щедро разбавленная талантливо сваренным компотом из нескольких историй. Написанных и опубликованных разными людьми и в разное время.

А собственная жизнь Никиты получалась – в его изложении! – чрезвычайно яркой, интересной и насыщенной невероятным количеством приключений. Со стрельбой, драками, гонками на машинах и роковыми красавицами, желавшими во что бы то ни стало заманить его в свои сети. Брачные, разумеется. Но, насколько я могла судить, удалось это пока только двум: его первой жене, которая, судя по рассказам, красотой отнюдь не ослепляла, и Ирине – женщине, безусловно, интересной, но даже в моих пристрастных глазах подруги детства – не красавицы.